Политизируются университеты в условиях нестабильности

От редакции. Сфера образования объявлена одним из приоритетов наступившего 2010 года. Одной из важнейших составляющих этой области является высшее образование, которое, как многие полагают, пребывает в перманентном кризисе. В чем причина этого кризиса? Должны ли университеты четко определять свою политическую позицию и отстаивать ее? Об этом "Русский журнал" спросил декана философского факультета ГУ-ВШЭ, профессора Алексея Михайловича Руткевича.

* * *

РЖ: Как Вы думаете, существует ли в России четко выраженное идеологическое позиционирование крупнейших национальных университетов? Готовы ли российские ВУЗы к выполнению роли «мозговых трестов» в формировании российской политической повестки дня? Насколько значительна, на Ваш взгляд, роль университетов в современной (американской, европейской, восточноазиатской и российской) политике? Перестал ли университет быть кузницей кадров для политического класса? Насколько изменились и изменились ли политические предпочтения и симпатии преподавателей и студенчества за последние годы?

Четко выраженного позиционирования не было и нет, «мозговыми трестами» они не становятся, да и не должны делаться – у университетов совсем иные задачи. Разумеется, среди политиков по всему миру часто встречаются выпускники наиболее престижных университетов, но это свидетельствует лишь о востребованности хорошо образованных людей. Политизируются университеты в условиях нестабильности, политизации среднего класса, к которому на Западе принадлежит большинство преподавателей и студентов. Сегодняшнее российское студенчество аполитично, а преподаватели преподают в 3-4 вузах, решают проблему выживания в условиях крайне низких зарплат.

РЖ: Может ли считаться соперничество МГУ и ГУ-ВШЭ отражением острой политической борьбы консервативного и либерального крыла российской власти? Придет ли конфликт МГУ и ГУ-ВШЭ на смену противостоянию ИНОП – ИНСОР в идеологическом пространстве России? Какие фигуры, кафедры, факультеты являются или могут стать главными действующими лицами подобного противостояния?

Конкуренция между университетами существует, но она не связана с политикой. Все мы заинтересованы в том, чтобы факультеты и отделения привлекали студентов, которые просто способны учиться. Они стали дефицитом – сегодняшняя средняя школа в России переживает глубокий кризис и высшее образование во множестве вузов получают те, кто не имеет сносного среднего образования. Но такая конкуренция не имеет ни малейшего отношения к идеологическому противостоянию либералов и консерваторов, ИНОПа и ИНСОРа.

В ГУ-ВШЭ хватает людей как консервативных, так и социал-демократических убеждений. Таковые есть и на руководимом мною факультете философии. Хотя сам я – консерватор, но мне и в голову не пришло бы набирать людей в соответствии с идеологическими пристрастиями. Не нужно путать университетскую кафедру с парламентской трибуной. Думаю, что и в МГУ хватает либерально настроенных преподавателей.

Наши идеологические противостояния вообще вызывают у меня сомнения. В 90-е гг. либералами именовали себя люди, занятые разграблением страны; консерваторами сегодня называют себя люди, которые заняты «рубкой откатов», коррупционное чиновничество, купившие себе должности генералы МВД и т.п. публика. Иной раз речь идет о тех же самых лицах, которые были «либералами», пока захватывали предприятия, а «консерваторами» сделались из желания сохранить захваченное.

РЖ: Насколько значительной, на Ваш взгляд, представляется роль университетов и академического сообщества в целом в деле модернизации? Является ли одной из целей модернизации повышение качества образования в России и числа людей, обладающих высшим образованием? Можно ли считать увеличение образовательного уровня населения России своего рода индикатором уровня модернизированности общества?

Пока что мы слышим речи о модернизации, что само по себе неплохо. Только вот реальных изменений пока не так уж много, да и не всегда понятно, что же именно подразумевается высшими руководителями страны. Разумеется, для того, чтобы в стране была конкурентоспособная промышленность, нужны лаборатории, в которых трудятся ученые, толковые инженеры, современной армии нужны хорошо подготовленные специалисты, школам и вузам – знающее свое дело учителя, всем нам требуется эффективное чиновничество и т.д. Понятна роль системы высшего образования в подготовке такого рода «кадров». На сегодняшний день она с этой задачей не справляется, но и со стороны бизнеса и государства приходят сигналы, противоречащие самой идее модернизации. Более половины тех, кого выпускают вузы не работают по полученной специальности, а значительная часть не только частных, но и государственных вузов выпускает малообразованных людей. Даже в престижных московских вузах преподаватели сталкиваются с чудовищным невежеством. В инженерных вузах учатся те, кто не сумел набрать более 35-40 баллов по математике на ЕГЭ, к «гуманитариям» себя причисляют лица, вообще не читавшие книг. Как оценить исторические познания одной студентки хорошего московского вуза, если на вопрос о том, с какого времени существует кинематограф, она отвечает, что с рождества Христова? Я уверен в том, что во множестве филиалов хватает студентов, которые не ответят на вопрос кроссворда: «Река в Египте, три буквы, первая буква «Н»».

РЖ: Какая модель, на Ваш взгляд, в наибольшей степени соответствует задачам модернизации России в XXI веке – американская, в которой доля образованных людей по отношению к населению страны составляет примерно 40 %, или европейская – соответственно, около 10 %? Насколько национальная система высших учебных заведений в России способна удовлетворить потребности элиты общества в качественном образовании?

В США выпускник двухлетнего community college причисляется к людям, имеющим высшее образование, а в Европе процент лиц с высшим образованиям несколько выше Вами указанного (да и по странам имеются существенные различия). Высшее образование стало массовым, таковым оно будет и в России. И повсюду существует очевидное различие между массовыми университетами и небольшим числом вузов со сложными программами, высокими требованиями и жесткой системой отбора как студентов, так и преподавателей. В России система высшего образования чрезвычайно разрослась, качество преподавательского корпуса ухудшилось в сравнении с советскими временами, хотя оно и в то время было не всегда высоким (особенно в идеологизированных социальных и гуманитарных науках). Качественное образование дает небольшое число университетов. При этом даже в сильных вузах имеются факультеты, пораженные коррупцией и заполненные людьми, которым не мешало бы поучиться самим перед тем, как преподавать. Впрочем, значительной частью тех, кого Вы назвали «элитой общества» являются те, кого это нисколько не волнует. У одних дети учатся в Гарварде и в Оксфорде, а других вполне устраивает ситуация, когда бестолковый отпрыск поступает за взятку в отечественный университет.

РЖ: Является ли более адекватным задачам российской модернизации увеличение роли специализированного высшего профессионального обучения за счет снижения доли обучающихся в университетах и других высших учебных заведениях? Способна ли Россия в нынешнем ее состоянии участвовать в образовательной гонке с США и другими ведущими странами Запада?

У меня нет ни малейших сомнений в том, что наша система высшего образования неоправданно раздута. В СССР примерно 15-20 процентов выпускников поступали в вуз, сегодня эта цифра приближается к 80 %, даже две трети выпускников техникумов поступают в вуз, причем чаще всего меняют специальность. У нас на страну примерно 3500 вузов и филиалов, тогда как в Китае, с его населением и высокой потребностью в специалистах при растущей экономике, имеется около 3000 вузов.

Я бы не идеализировал высшее образование в странах Запада, там хватает своих проблем. Но конкурировать с ними в своем нынешнем состоянии наше высшее образование не в состоянии даже в тех областях, где в советские годы мы были на достойном уровне (естественные науки, подготовка инженеров, врачей). Если мы действительно желаем «модернизироваться», то нам нужна совсем иная система образования. Начиная, разумеется, со средней школы. В вузах для начала следовало бы закрыть большинство филиалов, немалое число нефпрофильных факультетов (скажем, юридических и экономических в педагогических и инженерных вузах). Те немногие средства, которые отпускаются государством, стоило бы сконцентрировать в 500-600 вузах (таковым было число вузов на весь Советский Союз!). Реформы нельзя проводить технократически, без оглядки на людей. Доцент вуза сегодня получает меньше неквалифицированного рабочего, трудится в нескольких филиалах, чтобы заработать на жизнь. Преподаватель должен получать приличную зарплату, иметь время для научной деятельности, просто читать книги. Учитывая средний возраст профессоров и доцентов, нам нужно уже сейчас готовить им смену, а как привлечь молодежь к работе в университете, если зарплата в нем в несколько раз меньше, чем у тех, кто начинает трудиться в частной фирме?

Нас подгоняет уже демографическая ситуация – через пару лет число выпускников школы почти сравняется с количеством бюджетных мест в государственных вузах, а ведь есть и частные…

Словом, нам следует завершать почти двадцатилетний эксперимент над высшей школой – бездарный и крайне непродуктивный. Если у нас сохраняется государственная система высшего образования, то нужно тратить на нее немалые средства (и контролировать то, как их тратят). Если мы идем по американскому пути, то нужно думать о дешевых кредитах на образование, помощи выходцам из бедных семей и т.п. Мне лично куда ближе европейский, а не американский вариант. Кажется, такого мнения придерживается и подавляющее большинство преподавателей, да и в обществе найдется немного сторонников того, чтобы МГУ и МФТИ сделались частными корпорациями. В таком случае, о модернизации высшего образования речь может идти только при возвращении государства в ту сферу, откуда оно ушло в 90-е гг. К сожалению, оно у нас вообще слишком сильно присутствует там, где его вмешательство совсем не обязательно и способствует коррупции, но полагает, что без нормального образования и здравоохранения можно обойтись.

Беседовал Александр Павлов

       
Print version Распечатать