Память с моральной оценкой

Александо Ципко: Дефицит политики памяти – это самое слабое место в идеологии и духовной жизни посткоммунистической России. Преодоление коммунизма предполагает, прежде всего, возвращение памяти о тех периодах российской истории, памяти о тех духовных, моральных, философских, литературных ценностях, которыми Россия обладала до большевистской революции и которые в советское время были преданы забвению. Нельзя забывать, что советское коммунистическое воспитание изначально строилось на нигилистическом отношении ко всем победам и свершениям дореволюционной России. Отсюда и наши до сих пор крайне искаженные представления о завоеваниях советской эпохи.

К сожалению, "новая" Россия, выросшая из бывшей РСФСР, значительно отстает от других республик бывшего СССР (в том числе и от Украины), в восстановлении исторической памяти.

В то же самое время восстановление исторической памяти бессмысленно без моральной оценки событий собственной истории и поступков исторических деятелей. И здесь как раз начинаются все идеологические споры.

Русский журнал: А с чем, по вашему мнению, связана плохая память России о своем историческом прошлом?

А.Ц.: На это есть много причин. С моей точки зрения, русское национальное сознание – это, прежде всего, имперское национальное сознание. Либо – конфессиональное, связанное с православием. Оно никогда не было этническим, и во многом это его преимущество. Но, с другой стороны, надо знать, что по своей природе имперское, государственническое сознание слабее этнического. Отсюда и изначальная слабость национальной памяти. На эту тему много написал Павел Милюков в своей полемике с "веховцами". Кстати, украинское национальное сознание или польское национальное сознание – это, прежде всего, этническое национальное сознание. По этой причине, несомненно, национальное сознание у поляков крепче, чем у великороссов.

Вторая причина более сложная. Благодаря поддержке великороссов, народа Центральной России, в нашей стране в 1917 году победу одержали большевики. Коммунизм – это наше собственное детище, нам тяжело с ним расставаться.

И последнее. Мне кажется, у нашей элиты не хватает мужества увидеть правду об отечественной истории. У нас появились теоретики, которые утверждают, что правда мешает патриотизму. Это безумие. Получается, что наш народ настолько глуп, что не в состоянии понять нашу историю и духовно ее преодолеть. То, что мы не можем осудить все зверства и преступления большевистской эпохи, упиваясь Сталиным, мешает нашему престижу и в глазах народов бывшего СССР, и в глазах всего мира.

РЖ: "Политика памяти" – это сложный комплекс чувств того или иного народа или инструмент политических манипуляций?

А.Ц.: Историческая память всегда была инструментом манипуляций. Когда память о прошлом восстановлена народом полностью, без пробелов, у других остается меньше шансов для спекуляций.

Все нынешние спекуляции вокруг Сталина и других моментов или фигур истории советского периода основываются на полном невежестве народа.

Кто помнит сейчас о том, что до Гагарина дореволюционная русская инженерная школа была одной из лучших в мире? Мы не помним, что Сикорский, русский инженер, создал вертолет, мы не знаем, что Зворыкин, русский инженер, создал телевизор, и так далее. Ну, слава богу, вспомнили сейчас о Шухове, даже памятник ему поставили. Преодолевать подобное невежество надо независимо от всякой политики.

РЖ: Скажите, не является ли, на ваш взгляд, политика памяти в той форме, в которой она сегодня существует в Европе, сознательным нарушением принципа личной ответственности, когда вина за дела предков перекладывается на нынешнее поколение?

А.Ц.: Россия, прежде всего, христианская страна, а в христианстве отсутствуют идеи коллективной ответственности. Поэтому, на мой взгляд, тут надо быть очень аккуратным. Я лично отстаиваю точку зрения, что нельзя переносить на нынешнее поколение ответственность за дела тех поколений, которые совершили ошибку. Когда мы говорим об истории СССР, об истории тоталитарного общества, то надо понимать, что тогда люди действительно не были свободны в своем политическом выборе. Нельзя говорить об ответственности, если у людей нет свободы. В этом коренная проблема.

Надо быть тоньше и аккуратнее. Естественно, новые поколения должны переживать свою собственную национальную историю и ощущать ее беды, но взваливать на себя ответственность за ошибки предшествующих поколений – я считаю, это несправедливо.

РЖ: Каким образом должно происходить восстановление исторической памяти, кто ее формирует?

А.Ц.: Этот процесс должен вестись целенаправленно. У нас громадную роль играет телевидение. И, кстати, надо отдать ему должное: второй, пятый телеканалы, "Вести-24" делают очень много для восстановления памяти о старой и советской России.

В настоящее время в большинстве случаев при оценке прошлого преобладает моральный, гуманистический подход. Дискуссия по поводу концепции истории России 1900–1945 годов показала, что нельзя оценивать историю в кулуарах, что нельзя позволять группе экспертов в соответствии со своими идеологическими пристрастиями формировать свое особое представление об истории нашей страны.

РЖ: Почему дискуссия вокруг событий сталинского времени и преступлений сталинского режима вдруг стала центральной точкой в обсуждении вопросов исторической памяти?

А.Ц.: Сталинизм – это часть нашей истории, жуткая, трагическая, но важная. Во многих отношениях сталинизм был страшнее фашизма. Фашисты убивали чужих, а здесь убивали своих. Это наша историческая травма. Но я не вижу другого выхода. Духовное развитие невозможно, если не признать эту правду.

РЖ: А как вы думаете, могут ли в итоге Россия и Европа выработать какие-то принципы общей политики памяти, которые не ущемляли бы интересы всех народов? Или у русских и у европейцев будут всегда разные воспоминания о прошлом?

А.Ц.: Если мы декларируем, что Россия – европейская страна, существуем в рамках европейской памяти, в рамках европейского гуманизма, у нас нет иного выбора.

У нас не могут быть разными воспоминания, к примеру, о сталинизме и его преступлениях. В равной мере у нас не могут быть разные с Европой воспоминания о преступлениях Гитлера. Это принципиально. Идеал свободы личности, ценности человеческой жизни, свобода выбора – это наши общие европейские ценности, которые выросли из христианства. Назовем их ценностями европейского гуманизма.

Беседовала Наталья Демченко

       
Print version Распечатать