Оппозиция власти или власть оппозиции?

Призрак бродит по России, призрак оппозиции. Без оппозиции в политике нельзя. Успеха добьется только тот политик, кто доходчиво "выразит протест" и "откроет глаза" избирателям. Но вот беда: оппозиция в России никак не может материализоваться. А если какой-нибудь политик назначает себя оппозиционером, то тут же превращается в политический труп, как рассыпается в прах извлеченная из песков древняя мумия.

Все это хорошо известно и даже очевидно. Гораздо меньше известно то, что призрак оппозиции, подобно привидению в старинном замке, бродит по коридорам сам ой власти. Только, в отличие от вредного привидения, он скорее помогает власти, скрытно укрепляя ее. Успех нынешней власти во многом объясняется как раз тем, что она умеет косить под оппозицию, оставаясь все-таки сама собой. Лучший способ добиться этого - раствориться в управленческой рутине. Правительство хочет быть только "техническим", что в сущности означает: быть никаким и каким угодно одновременно. Наши многострадальные реформы давно уже превратились в малопонятный ритуальный жест. А вместо потемкинских деревень идеологии, пусть и лживых, но дающих пищу для размышлений и дискуссий, власть представляют теперь безликие и безгласные "силовики", тихо делающие свое невидное и непонятное дело. Стратегия нынче сводится к "разводкам", "адресным поддержкам", "точечным ударам"...

Политика слиняла в канцелярщину, в формалистику менеджмента, оправдываемую благозвучным, но в действительности бессодержательным критерием эффективности. В этой стихии администрирования с его бесконечными согласованиями, компромиссами, утрясками, интригами при отсутствии явной конфронтации власть перестает существовать как субъект и ответственное лицо управления и, в сущности, отказывается неотличимой от своей противоположности - того, что подлежит управлению. Власть и оппозиция власти оказываются взаимозаменяемыми. А мы даже не можем сказать с уверенностью, что непрозрачность власти вредит государству, поскольку не знаем, чт о именно скрывает себя в скрывающейся власти.

Описанная ситуация отнюдь не только русская, а в известном смысле всемирная. Творцам всевозможных русских партий "единства и согласия" еще есть чему поучиться у лейбористов Тони Блэра с их лозунгом "радикального центра". Абсурд, конечно, но уж больно "работающий"... Такого рода полезный абсурд рожден эволюцией модернистской мысли, которая изначально культивировала "критическое суждение" и в конце концов пришла к культу самоотрицания, способности "мыслить наперекор себе" (Э.Чоран). Современная цивилизация научилась питаться собственным нигилизмом. В этом смысл поворота к постмодерну - эпохе "постполитики" (Ж.Рансьер), "трансполитического" (Ж.Бодрийар) и т.д. Первооткрывателем тут был М.Фуко, который трактовал власть как точки и узлы в диаграммах соотношения сил и потому как реальность всегда внешнюю для мысли, недоступную познанию, в конечном счете неотделимую от сопротивления. Согласно Фуко, сопротивление даже предшествует власти, как присутствие предваряет действие. Следовательно, "отправление власти" предполагает способность открыться целостности социума, не познавать данное, а следовать заданному.

Россию, как заметил отечественный философ, "устроит только мир". Русское общественное сознание, несмотря на все шизоидные фантазии об "особом русском пути", всегда стихийно выражает соответствующее историческому моменту всемирное начало. Древняя Русь добросовестно восприняла и довела до логического предела ритуально-иерархический тип миросозерцания, свойственный средневековью. Советская Россия довела до крайности идеи модернизации. Постсоветская Россия решительнее всех претворяет установки постмодерна: виртуальная реальность СМИ и политтехнологий затмила в ней как физическую, так и идеальную, умо-зрительную действительность.

Важно уяснить, на каком фундаменте стоит новая, информационная по своей природе, цивилизация постмодерна. Технология предшествующих эпох - ручной труд, паровая машина, двигатель внутреннего сгорания и даже ядерный реактор - предполагала наличие активного источника силы, на позднейших этапах принявшего вид эпицентра взрыва. Отсюда - ставка на деятельного, самотождественного субъекта. Электроника же основывается на принципе чередования присутствия и отсутствия (единицы и нуля) вплоть до взаимного замещения того и другого. Это означает, что мир информатики творится (абсолютной) скоростью кругового движения и являет собой не что иное, как образ непрерывного ускользания, рассеивания силы - образ незримого по определению. Не здесь ли запрятаны корни нынешнего, несомненно почти инстинктивного желания власти спрятаться, отдаться своей оппозиции - и тем самым оправдать себя?

В психологическом плане новой ситуации соответствует "децентрированный", непрерывно "расслабляющийся", теряющий себя субъект (отчего ужас самоотчуждения и "скорбное поминовение" утраты составляют один из главных мотивов литературы постмодерна). В плане общественном первостепенное значение приобретает видимый антипод власти как субъекта: анонимная, аморфная, неосознаваемая стихия повседневности, торжество чистой имманентности жизни.

Постмодернистский человек, в отличие от героя модерна, не ищет идеальной самотождественности в действии субъективной воли, а оставляет себя и мир, пред-оставляя всему возможность быть. Он не сверхчеловек, а скорее всечеловек, ищущий единство жизни в ее неисчерпаемом разнообразии. Он живет не постулированной идентичностью, а первичным моментом восприятия, которое предшествует рефлексии и допускает полную преемственность сознания и мира. Это чистое восприятие, свободное от логики тождества, живет силой творческого преображения; глубочайшая реальность человека воистину фантастична 1.

Итак, постмодерн выдвигает два как будто взаимоисключающих тезиса о природе реальности: 1. Нет ничего кроме представления реальности; 2. Представление не есть реальность. Следовательно, реальность пребывает в "другом". В приложении к политике это означает, что власть удостоверяется аморфным сопротивлением, как в стихии повседневности, или даже, как выражается Ж.Бодрийар, в "гиперконформизме" общества 2. Политика в таком случае локализуется в точке само-различения бытия - вечно отсутствующей и вездесущей. Она перестает быть противостоянием и даже позицией, но становится состоянием, именно: со-стоянием духа с миром или, точнее, приуготовлением к истинному событию как Встрече, со-бытийности всего сущего. Поэтому политика оказывается делом нравственного совершенствования, требующим прежде всего повышения духовной чувствительности, развития способности вникать в утонченный "трепет" творческого саморазличия бытия. "Кто умеет хранить, изготовится прежде других", - учит Лао-цзы. Пребывать в событийности - значит предвосхищать единственное подлинное событие: пришествие Того, кто пришел первым и возвращается в мир с каждым мгновением сознательно проживаемой жизни.

Вот новая, лишенная идентичности глубина политики в постмодерне, упраздняющая собственно политическую борьбу: на-следовать чистой таковости жизни, самой бытийственности бытия, каковая есть чистое различие как место схода значения и существования, безупречное подобие, тень бытия, пронизанная динамизмом жизни. Речь идет о символическом пространстве "правды сердца", добродетели в ее исконном значении virtus - духовной силы. Об этот орешек обломает зубы любая власть.

Что ж, как заметил Ницше, настоящая власть упраздняет себя. Ее единственный смысл и оправдание - это сама жизнь.

1 Позиция ряда философов постмодерна, в частности Ж.Деррида, отрицающих реальность восприятия, кажется мне ошибочной, но здесь нет возможности разбирать этот вопрос.

2 Вот полезная цитата из статьи Ж.Бодрийара "Массы: срыв (implosion) социального в медиа": "Стратегическое сопротивление заключается в отказе от значения и речи - или в гиперконформистской симуляции самих механизмов системы. Такова действительная стратегия масс. Сегодня она одерживает победу, потому что она наиболее приспособлена к нынешней фазе системы".

       
Print version Распечатать