Неслучившийся разговор. "Трудно быть богом" Алексея Германа в оценках критики

«В том, что Герман при жизни так и не закончил эту работу, тоже можно увидеть смысл: его фильма не существует» [1]. Из потока пламенных и равнодушных, восторженных и возмущенных, убедительных и непонятных высказываний о «Трудно быть богом» Алексея Германа мне, как ни странно, больше всего запомнилась именно эта фраза Владимира Лященко. Запомнилась не только своей парадоксальностью — но и подспудной правотой.

Последний фильм Германа не страдает от нехватки внимания. Более того: почти в каждой из посвященных картине статей есть идеи, с которыми хочется соглашаться. Рассуждения Антона Долина о шутовской ипостаси Ярмольника-Руматы [2]; сравнение кинематографического пространства Алексея Германа с театральным задником [3]; параллель между «Трудно быть богом» и пьесой Эжена Ионеско «Король умирает» с ее ощущением всемирной катастрофы [4] и многое другое. И все же. Ни в отдельных отзывах, ни в их совокупности нет единой концепции, целостного образа фильма. В итоге, перечитав несколько десятков рецензий, приходишь к грустно-парадоксальному выводу: мифологизированная картина Алексея Германа не отразилась в зеркале критики. Судя по статьям современников-профессионалов, «фильма не существует».

«Трудно быть богом» бросил пишущей братии вызов. Артхаусный фильм с усложненным киноязыком — из тех, что оставляют в удел фестивальной публике, — вышел в широкий прокат. Рекламные плакаты и любовь к Стругацким, просочившиеся из кинематографической среды легенды-слухи и желание «окультуриться» привели в зал тысячи самых разных зрителей. Встреча с германовским долгостроем у большинства из них не прошла гладко, и критике предстояло — нет, не объяснить, а хотя бы навести мосты, стать посредником в непростом разговоре. Как ни грустно, приходится признать: с этой задачей мы не справились.

В том, что фильм Алексея Германа с трудом поддается анализу (и пониманию), журналисты признавались с достойной восхищения честностью. «Бессилие вообще очень точное определение состояния, в которое ввергает зрителя последний фильм Германа» [5]. «Вряд ли из него можно что-то извлечь» [6]. Неожиданное: «Его надо ненавидеть, его надо обожать, но ни в коем случае не анализировать» [7]. И даже абсурдное: «Великий фильм, который не позволяет себя понять» [8]. Откуда такая уверенность в величии, если нет элементарного понимания?

Разговор о «Трудно быть богом» явно не клеился, но профессия и редакционные планы обязывают — и анализ заменили, чем смогли. Пересказом почти неуловимого сюжета; эмоциональным перечислением увиденного на экране за долгие три часа; лавиной сравнений и параллелей (с Босхом и Брейгелем-старшим, «Фаустом» Сокурова и «Андреем Рублевым» Тарковского, Сорокиным и Пазолини); всплесками гражданского пафоса и политическими инвективами.

Обостренная, неумеренная политизация — пожалуй, главная отличительная черта «окологермановской» критики. Приведу лишь несколько характерных цитат: «Герман и после смерти догнал время, идеально с ним совпав. Юродивые пляшут в храмах и прибивают гениталии к брусчатке. Книжники с умниками опять не в чести. Черный орден твердит о морали и нравственности. Разве что костров не жгут» [9]. «Подставить сюда практически любой современный государственный режим не представляет никакого труда» [10]. «Устало и тихо звучит фраза о том, что там, где торжествуют “серые”, рано или поздно приходят “черные”, — не это ли мы наблюдаем сейчас в Украине?» [11]. «Теперь мы точно знаем, как изнутри выглядит майдан» [12]. «Конечно, Стругацкие имели в виду гитлерюгенд и комсомольцев, но как теперь не вспомнить о нашистах?» [13]. И повесть Стругацких, и творчество Германа, вне всякого сомнения, нельзя очистить от общественно-политических параллелей. К тому же премьера «Трудно быть богом» состоялась в начале украинского кризиса — и это нельзя сбрасывать со счетов. Тем не менее, от разговоров об «Арканаре тут рядом» нередко мороз идет по коже. Дело тут даже не в политике: если вдуматься, проблема намного глубже. Ее суть — в пугающем стремлении современной критики мерить искусство суетой сегодняшнего дня, убожеством наших забот, минутностью наших прихотей. В поверхностно-оскорбительных выводах: талантливо — потому что похоже на то, что вижу за окном, что читаю в газетах. В смещении акцентов и нарушении причинно-следственных связей: если следовать логике наших «акул пера», пьесы Шекспира гениальны, потому что их можно играть в рваных джинсах. А меж тем возможность безболезненно переносить действие произведения в любую эпоху, находить в нем решение остроактуальных проблем, привлекать внимание разных зрителей — не причина, а лишь следствие внутренней глубины.

Искать формулу гениальности — задача неблагодарная. Но она имеет к критике больше отношения, чем политический популизм. Последний кажется неплохой ширмой для непонимания и нежелания углубляться в «тонкие материи», легким способом наладить контакт с публикой. Но это иллюзия. Во-первых, политика скорее разделяет, чем объединяет. А во-вторых, рассуждения о майдане / нашистах / прелестях демократии / ужасах тирании и т.п. говорят так ничтожно мало о темном, изощренном полотне Германа, что едва ли смогут удовлетворить желающих прочувствовать и понять — а таких среди зрителей фильма, надеюсь, большинство.

В итоге для становления «Трудно быть богом» как полноправного культурного явления политизированные статьи сделали не больше, чем их полная противоположность — тексты утрированно научные. Картина Германа дает приятную возможность блеснуть познаниями в философии и искусстве. Главное — не увлечься, не заиграться в высокоинтеллектуальные шарады. Ведь для «Трудно быть богом» невнятное критическое высказывание губительно. Захваченная фильмом, я бы попыталась расшифровать, например, такие заявления автора журнала «Сеанс» Артемия Магуна: «Оба — Платонов в литературе, Герман в кино — демонстрируют хаотичную коммунальность народной жизни через расфокусировку описания и изображения. Оба играют сюрреалистическими комбинациями, оба провоцируют читателя/зрителя — один через трагизм, другой через висцеральный миметизм, — в то же время постоянно нейтрализуя свою шоковость за счет нейтрально-божественных планов» [14]. Но «Трудно быть богом» на все замки закрыт от зрителя. К критическим статьям, как уже говорилось, обращаешься за объяснением, за контактом. И столкновение с очередной непроницаемой стеной может оттолкнуть не только от рецензии, но и от фильма.

Такую опасность таят в себе и другие характерные черты критики о «Трудно быть богом». Например, мнимая очевидность. Бытует мнение, что журналистике нельзя научить. Что в этой сфере нет профессиональных правил, общепринятых норм — значение имеют только интеллект, талант, опыт пишущего. Отчасти это справедливо, но, работая над статьей о последнем фильме Германа, я не раз вспомнила студенческие годы на журфаке МГУ. Тогда нам часто повторяли:

— В вашем лексиконе не должно быть слов «великий», «выдающийся», «гениальный». Нравится произведение? Напишите так, чтобы ни у кого не возникло сомнений в его исключительности.

— Говорите только за себя! Вы не знаете, кому попадет в руки ваш текст, не можете предугадать все реакции. Так не теряйте доверия читателя, подгоняя его восприятие под собственное.

Когда сидишь перед экраном компьютера, эти правила кажутся назойливыми, излишними. Но, углубившись в рецензии коллег, точку зрения меняешь очень быстро. От пафосных эпитетов рябит в глазах: «великий фильм: они случаются» [15]; «повсюду сакральные места — достойный антураж для такого фильма» [16]; «в том, что фильм сделан гением, не сомневаешься ни секунды» [17]. И даже: «интуитивно понятно, что перед нами шедевр» [18].

Критики четко и безапелляционно объясняют мне, как реагировать на фильм и книгу, умалчивая лишь о том, почему. «Нет ничего глупее, чем повторять в связи с фильмом Германа: “Вслед за серыми всегда приходят черные”, — и рассуждать о новом Средневековье» [19]. «Зритель вынужден либо войти внутрь экрана, растворившись в месиве персонажей, либо выйти из зала» [20]. «“Трудно быть богом” — по большей части смешное, намеренно смешное (у Германа все сделано с умыслом) — кино» [21]. «Блистательный фантастический роман братьев Стругацких “Трудно быть богом” — одна из тех редких советских книг, которую бы нам хотелось увидеть в голливудской экранизации» [22]. Все давно решено: за Германа, за зрителя, порой даже за Стругацких. Авторы смелых концепций почему-то не предполагают, что можно не растворяться в фильме и не выходить из зала — просто отстраниться. Что многие поклонники повести морщатся от голливудских «перспектив», а потоки грязи и лужи крови веселят не всех. Такая недальновидность в лучшем случае удивляет, в худшем — раздражает.

Возводя собственное восприятие в абсолют вместо того, чтобы подвергать его сомнению, критик в разы уменьшает свои шансы создать целостную концепцию, охватить и книгу, и фильм. Разобраться в их сходстве и различии, увы, не помогает ни один из журналистских экскурсов в миры Германа – Стругацких. Впрочем, многие авторы и не ставили перед собой такой задачи. Так, по мнению Андрея Максимова, «поверять Германа Стругацкими — занятие зряшное» [23]. А Владимир Лященко предлагает не просто отвлечься от книги — «забыть о ней вовсе» [24] (вопрос «почему?» задавать бесполезно).

Прочитав повесть Стругацких сравнительно поздно, я, к своему стыду, без труда абстрагировалась от социально-политических параллелей и увидела в «Трудно быть богом» идеальную теодицею — оправдание Бога за существующее в мире зло. Трагедию Создателя, который, наделив нас свободной волей, лишил Себя возможности избавить человечество от страданий. Свидетельство того, что свою общую судьбу мы выбираем и создаем сами, невольно обрекая на гибель самых чистых, искренних, мудрых. Что дивный новый мир возможен — но только без нас, без наших стремлений, слабостей и страстей.

Ужас добровольного невмешательства, который непосильным бременем лег на плечи человека Руматы, делает вечную мировую драму понятнее, ближе. Впрочем, трагичность у Стругацких не равна безысходности. В Арканаре неизбежны не только серые и черные, но и сострадание (Румата), мужество (барон Пампа), любовь (Кира), мудрость (Будах). Возможно, именно этим ослепительным вспышкам человечности в нечеловеческих условиях мы обязаны терпению Бога, из века в век дающего несовершенному созданию право выбирать свой страшный путь.

Изменения, произведенные Германом в мире Стругацких, катастрофичны и просты. Он всего лишь лишает повесть метафизического плана, опрокинутости в небо (наверное, поэтому превращается в театральный задник, уплощается пространство). В фильме Германа нет Бога, нет даже мыслей о нем — отсюда бесконечные сравнения созданной режиссером вселенной с адом (как еще назвать мир без Божественного начала?). Есть лишь измученный, утративший веру в себя человек. Конечно, правила игры на далекой планете определяет не он. Здесь есть другой властелин — самозваный, но всесильный. Алексей Герман. «Режиссерское видение принимается не просто за важнейшую, а за единственную точку отсчета» [25]. Это о нем, о Германе — «абстрактному Богу с человеком тяжко и вообще надоело» [26]. Ему скучно. С Руматой, с арканарцами, со зрителями. И взгляд, полный тоски, преображает повесть Стругацких до неузнаваемости. Превращает полнокровных, вызывающих сочувствие и гнев героев в «фигуры умолчания, вялые тени на серой стене» [27]. Стирает краски (Румата в фильме мало чем отличается от дона Рэбы), уродует самые прекрасные черты (трепетная, чистая Кира напоминает проститутку, преданный Муга — корыстного уголовника). Но худшее даже не в этом. Как справедливо отметил Сергей Мезенов, Герман реализует собственное видение без оглядки не только на «драматургические законы», «спасительные подпорки трехактной структуры, героического перерождения или финального катарсиса», но и на наши предположительные реакции [28]. Так возникает «сознательно непроницаемый киноязык» [29], так между картиной и ее зрителем вырастает стена.

Возможно, замысел Германа совершенен. Но без живых персонажей, без отклика публики фильм исчерпывает себя в первые полчаса. Он застывает на наших глазах, отражая лишь разрушительное течение Леты, неотвратимую поступь смерти.

Таков выбор режиссера. Таков приговор рецензентов, не решившихся спасти произведение, которое провозгласили гениальным. Критика подобна переводу. Случай с «Трудно быть богом» демонстрирует это очень наглядно. Автор вправе избрать для разговора с вечностью любой язык — изысканный, уникальный, тарабарский. Его могут понимать все — или никто.

Но ведь критик — синхронист. Услышав незнакомую фразу, он не должен молчать. Не может кричать: не понимаю! Не имеет права смотреть на аудиторию свысока, растекаться мыслью по древу, ударяться в агитацию и пропаганду. Задача критика предельно проста: он втягивает художника и читателя в диалог. Даже если ни одна из сторон к нему не готова. Критическая интерпретация может быть вольной, неоднозначной, даже смешной. И все же именно в ней, в жалкой попытке навести мосты — последний шанс многих утонченных творений. Начиная соглашаться или спорить с критиком, читатель вступает в опосредованный разговор с автором, избавляя себя и его от опасности чувствовать, как жизнь утекает сквозь кадры и строчки, как искусство застывает надгробным памятником самому себе.

Примечания

[1] Лященко В. Просто трудно // http://www.gazeta.ru/culture/2014/02/28/a_5930573.shtml

[2]Долин А. «Трудно быть богом». Будущего не существует // http://vozduh.afisha.ru/cinema/trudno-byt-bogom-alekseya-germana-budushchego-ne-sushchestvuet/

[3]Степнова С. Под громкое бренчанье и бодрое мычанье // http://ruskino.ru/review/574

[4]Кувшинова М. О чем молчит табачник с Табачной улицы // http://seance.ru/blog/reviews/tbb_kuvshinova/

[5]Ананьев К. Апокалипсис навсегда // http://izvestia.ru/news/562307

[6] Лященко В. Просто трудно // http://www.gazeta.ru/culture/2014/02/28/a_5930573.shtml

[7]Степанов В. «Трудно быть богом» Алексея Германа // http://os.colta.ru/cinema/events/details/1242/

[8]Матизен В. Приятного путешествия в ад // http://www.newizv.ru/culture/2013-12-17/194296-prijatnogo-puteshestvija-v-ad.html

[9]Долин А. «Трудно быть богом». Будущего не существует // http://vozduh.afisha.ru/cinema/trudno-byt-bogom-alekseya-germana-budushchego-ne-sushchestvuet/

[10]Гофман А. Они не мы, но мы — они // http://25-k.com/page.php?id=3457/

[11]Кауфман Э.М. Изнанка мира, или Трудно быть человеком // http://www.tramvision.ru/recensia/2014/hard-to-be-a-god.htm

[12]Дудик А. «Трудно быть богом»: Босх устал нас любить // http://mag.relax.by/city/kino/10342988-trudno-byty-bogom-boskh-ustal-nas-lyubity/

[13]Гладильщиков Ю. Гений и грязь // http://www.mn.ru/blog_cinemagladil/20130404/342695796.html

[14]Магун А. Бог врукопашную // http://seance.ru/blog/esse/magun_german/?utm_source=feedly&utm_reader=feedly&utm_medium=rss&utm_campaign=magun_german

[15] Долин А. «Трудно быть богом». Будущего не существует // http://vozduh.afisha.ru/cinema/trudno-byt-bogom-alekseya-germana-budushchego-ne-sushchestvuet/

[16]Широких А. Абсолютный Герман // http://kino.myvi.ru/watch/Trudno-bit-Bogom_v801#review-4674

[17]Гладильщиков Ю. Гений и грязь // http://www.mn.ru/blog_cinemagladil/20130404/342695796.html

[18]Магун А. Бог врукопашную // http://seance.ru/blog/esse/magun_german/?utm_source=feedly&utm_reader=feedly&utm_medium=rss&utm_campaign=magun_german

[19]Кувшинова М. О чем молчит табачник с Табачной улицы // http://seance.ru/blog/reviews/tbb_kuvshinova/

[20]Степанов В. «Трудно быть богом» Алексея Германа // http://os.colta.ru/cinema/events/details/1242/

[21]Терновский С. Арканар тут рядом // http://www.kinoafisha.info//reviews/8163486/

[22]Матизен В. Приятного путешествия в ад // http://www.newizv.ru/culture/2013-12-17/194296-prijatnogo-puteshestvija-v-ad.html

[23]Максимов А. Легко не быть богом // http://www.rg.ru/2014/03/03/maksimov.html

[24]Лященко В. Просто трудно // http://www.gazeta.ru/culture/2014/02/28/a_5930573.shtml

[25]Мезенов С. Трудно быть богом // http://newslab.ru/review/574394

[26]Чемоданов М. Фильмы недели // http://www.the-village.ru/village/weekend/films/139935-ona-trudno-byt-bogom-dallasskiy-klub-pokupateley

[27]Корнеев Р. Трудно быть богом: вечерний Арканар // http://www.kinokadr.ru/articles/2014/02/27/hardtobeagod.shtml

[28]Мезенов С. Трудно быть богом // http://newslab.ru/review/574394

[29] Там же.

       
Print version Распечатать