Перезагрузка в отношениях между Россией и США, которая была объявлен в начале 2009 года, - это проявление более широких и более глубоких процессов, происходящих в современном мире.

Три внешнеполитических императива США

С моей точки зрения, пересмотр американской внешней политики и принятие администрацией президента США Барака Обамы нового подхода к мировым делам обусловили три императива. Первый императив, необходимость компенсировать унилатералистские тенденции администрации Буша, которые завели Соединенные Штаты во внешнеполитический тупик и оказались отвергнуты самими американцами на последних выборах. Как следствие у Соединенных Штатов возникла потребность привлекать ведущие державы и Россию, как одно из ведущих государств современного мира, к решении стоящих перед Америкой стратегических задач.

Второй императив – объективная потребность сотрудничества. К этим словам мы уже привыкли, поскольку произносим их уже, наверное, 40-50 лет. Но на сей раз, потребность в сотрудничестве действительно стала объективной, хотя этот фактор иногда недооценивают. Дело в том, политическое поражение США в Ираке обусловило вступление мира в эпоху многополярности. Данный факт уже признан и в США, и в Европе. Отличительная черта современной многополярности состоит в том, что она протекает в условиях глобализации, что придает многополярности новое качество. Крупные центры силы уже не могут соперничать между собой также, как XVIII или XIX веках. В условиях глобализации между центрами силы возникает глубокая взаимозависимость. Иными словами, глобализация – это один из наиболее существенных факторов возникновения объективной потребности в сотрудничестве. Отсюда, например, появление такого нового феномена как «Большая двадцатка». Провозглашенный Обамой курс на формирование нового мышления – это ответ на данную потребность. Более того, именно в этом, на мой взгляд, и состоит суть феномена нынешнего президента Соединенных Штатов.

На формирование третьего императива внешней политики США существенное влияние оказал глобальный кризис. Именно благодаря ему стало понятно, что все страны мира сегодня подвержены давлению беспрецедентного сочетания трех видов кризиса: экономического, энергетического и экологического. Безусловно, едва ли можно утверждать, что в настоящее время наблюдается острый энергетический кризис, но столь же очевидно, что призрак энергетического кризиса гуляет по миру, ставя вопрос о ресурсной базе человечества. Очевидно, что с глобальным кризисом, являющимся сочетанием экономического, энергетического и экологического кризисов, ни одна страна, даже такая мощная как Соединенные Штаты, не способна справиться в одиночку.

Гегемония или лидерство

Осознание Соединенными Штатами необходимости сотрудничать с остальным миром происходит на фоне предсказанного уже многими теоретиками относительного ослабления Запада в целом. Наиболее известным из этих теоретиков-предсказателей является Самюэль Хантингтон. В своем труде «Столкновение цивилизаций», который подвергался очень серьезной критике, Хантингтон очень точно предсказал динамику падения относительной роли США и Запада в мире, а также рост удельного международного веса новых центров силы. Прогноз Хантигтона был подтвержден самим ходом истории: уже в 2005 году страны, принадлежащие к лагерю развивающихся, произвели товаров услуг и услуг больше, чем развитые экономики. Именно 2005 год стал в этом отношении революционным. «Перезагрузка» или отказ от унилатерализма со стороны США – отражение и этой стороны реальности. Правящий класс Соединенных Штатов в лице своих лучших представителей прекрасно понимает, что в условиях падения удельного веса Америки в мировой экономике, США не могут проводить ту внешнюю политику, которую они стремились проводить до сих пор.

Однако нельзя не отметить и тенденции, сдерживающие позитивный процесс осознания взаимозависимости. Внешнеполитическое мышление в ряде государств, осознание стратегических целей и национальных интересов во многом остается прежним, т.е. унаследованным от XX века. Мир вступил в век XXI, мир вступил в эпоху глобальности, в эпоху взаимозависимости, а восприятие национальных целей, национальных интересов, стратегических задач остается во многом прежним. Администрация Буша дала пример устаревшего подхода к определению стратегических задач Америки и выбору инструментов для решения этих задач. Именно поэтому администрация Буша оказалась чрезвычайно неудачной администрацией, практически провалившей решение, стоявших перед ней проблем.

Избрание же президентом США Барака Обамы – подтверждение того, что народ США осознал необходимость другого подхода. Национальный инстинкт народа США сработал правильно. Народ США желает сохранения американского лидерства в новую эпоху. Если бы вдруг победу одержал Джон Маккейн, и США упорствовали в своем прежнем курсе, то уменьшение влияния Соединенных Штатов на процессы, происходящие в мире, было бы уже сейчас крайне заметно. Однако Обама – это президент Соединенных Штатов эпохи многополярного мира, точно так же, как Буш был президентом Соединенных Штатов конца того периода, который сами американские теоретики очень правильно назвали «однополярным моментом». Этим термином обозначают сравнительно короткий период между распадом Советского Союза – 1991 г. – и политическим поражением США в Ираке – 2004-2005 гг. В современной истории был «однополярный момент», и администрация Буша в полной мере была администрацией этого «однополярного момента». Обама же пытается стать эффективным президентом в условиях многополярности. И в этом смысле он является символом мира многополярности. Он мыслит позитивно, в том числе и о России, во всяком случае на концептуальном уровне.

Опасности и угрозы для «перезагрузки»

Тем не менее существуют и опасности для «перезагрузки». Во-первых, Обама во многом остается заложником прежних внешнеполитических целей США, поскольку система этих целей так и не была пересмотрена. Данный парадокс недавно был отмечен журналом «Шпигель». Выслушав речь Обамы, посвященную Афганистану, обозреватель этого издания отметил, что данная речь была «речью Нобелевского лауреата войны». Иными словами Обама – президент мира, Обама – дитя XXI века, Обама – «анти-Буш», пошел по тому же пути, что и Буш, а именно, он пошел по пути эскалации войны в Афганистане. При Обаме США остаются также настроены на продолжение военной кампании, с использованием примерно тех же средств, что и при прежнем президенте. И хотя Обама, казалось бы, мыслит иначе, чем Джордж Буш-младший, императивы внешней политики, продиктованные логикой развития последних 17 лет и сохранившимся от прошлого мышлением американской политической элиты, заставляют его поступать так, как он и поступает.

Во-вторых, представляется, что тип мышления Обамы не соответсвует тому типу мышления, который господствует в его администрации. Точку зрения администрации точнее отражает вице-президент Джозеф Байден, который воплощает традиционалистские подходы и периодически заявляет вещи, идущие вразрез с тем, о чем говорит президент США. Вспомним его известное интервью изданию «Уолл Стрит Джорнэл», которое было опубликовано в июле 2009 года. Газета вынесла в заголовок такую фразу: «Ослабленная Россия подчинится Соединенным Штатам». (Кстати, вскоре вышла статья в «Нью-Йорк Таймс», в которой было написано, что Байдена в США называют «сумасшедший Джо» – в том смысле, что он может ради красивого словца сказать все что угодно.) Конечно, нам предлагают исходить из того, что в США вторые лица – это безответственные люди, которые только чешут языком и на которых не надо обращать внимания. Но, как мы с вами прекрасно понимаем, и Чейни, и Байден – это люди, воплощающие определенную идеологию. И эта идеология имеет очень глубокие корни в США.

В-третьих, Обама пока не начал переосмысливать систему национальных интересов США, в отличие от России, где этот процесс был инициирован немедленно после крушения Советского Союза. Именно тогда была пересмотрена система наших национальных интересов. Прежде всего, мы отказались от представления, что способны на базе определенной идеологии моделировать мир «под себя». И на сегодняшний день именно в этом и заключается основная разница между нами и США. США по-прежнему исходят из идеологии моделирования мира по собственным лекалам, т.е. из идеологии всемогущества. Даже если они сейчас ввели бы целый ряд изменений в свою внешнюю политику, базовая идеология останется прежней. Россия же считает, что ее миссия – помогать направлять мировое движение, корректировать его, балансировать негативные тенденции, сотрудничать. Ни у кого из политических деятелей России нет ощущения того, что мы держим Бога за бороду. В США же подобное ощущение по-прежнему достаточно сильно. И именно поэтому система внешнеполитических интересов там не пересматривается. Безусловно имеют место какие-то дебаты, но обсуждается лишь инструментарий, обсуждаются лишь тактические ходы. Всех интересует как лучше при Обаме добиться примерно того же самого, чего пытался добиться Буш. И это серьезная проблема. Мировая система изменилась, но идея американской гегемонии по-прежнему жива.

Как мне представляется, в США под термином «американское лидерство» по-прежнему имеется в виду американская гегемония. А это не более, чем вежливое, политкорректное обозначение американской гегемонии. Однако в мире понимают, что Америка действительно является самым сильным государством мира, поэтому в целом готовы согласиться с американским лидерством, но никак не гегемонией. Да, сам Обама пытается изобразить Америку как лидера, первого среди равных, но, к сожалению, американская политическая элита по-прежнему мечтает о гегемонии.

Если же говорить о конкретных угрозах для «перезагрузки» российско-американских отношений, то, прежде всего, необходимо отметить соперничество за влияние и ресурсы на постсоветском пространстве. Оно по-прежнему сохраняется. Цели США до сих пор не пересмотрены, а отношение в Вашингтоне к процессам, протекающим на Украине, в Молдавии, в других республиках на бывшем советском пространстве, по-прежнему определяется желанием ослабить Россию, или, точнее, усилить влияние Соединенных Штатов за счет ослабления влияния Российской Федерации.

Вторая угроза «перезагрузке» кроется в самих США, которые еще не пришли к тому, чтобы рассматривать «перезагрузку» в отношениях с Россией, как основу для санации принципов государственных отношений между нашими странами. Пока складывается такое ощущение, что для американцев «перезагрузка» – это пауза в прежней политике. То есть раз не получилось превратить Россию в послушного «младшего партнера» за счет прямого напора, то берется пауза, меняются тактические ходы, Обама налаживает хорошие личные отношения с президентом Медведевым, его пытаются противопоставить Путину. Такое понимание «перезагрузки» означает, что США хотят другими средствами добиться прежней цели.

Третья серьезная угроза «перезагрузке» – сохранение ориентации на расширение НАТО. Нам говорят, что Америка почти отказалась от программы расширения НАТО на восток. Нет, Америка от этого не отказалась. Официальная доктрина НАТО гласит, что Украина и Грузия рано или поздно станут членами НАТО. Это повторяют представители американской администрации, и у нас нет никаких оснований не доверять их словам. Безусловно, в России есть энтузиасты «перезагрузки», которые не хотят этого видеть, но подобная «слепота» не отменяет официальной политики. Сейчас эту цель временно отодвинули на второй план. У США есть другие приоритеты – Иран, Афганистан. Но от стратегической цели включить Украину и Грузию в Североатлантический альянс ни руководство США, ни руководство НАТО не отказались. Нам предстоит также уяснить, насколько серьезен пересмотр администрацией Обамы прежних планов США, касающихся системы ПРО в Европе.

Четвертая угроза исходит со стороны восточноевропейских правящих кругов. Они постоянно испытывают негативные эмоции, их отношение к России граничит с русофобией, и эта тенденция в целом сохраняется.

Пятая угроза вытекает из отношения к России как к временному партнеру. С помощью России США хотят решить иранскую проблему, потому что иранская проблема играет ключевую роль в процессе установления американской гегемонии. Если американцы сумеют добиться своего в отношении Ирана, я думаю, Pax Americana еще какое-то время продлится. Если американцы не сумеют добиться своего, то установление многополярность в условиях взаимозависимости будет протекать гораздо быстрее. Это ключевой вопрос, и ради этого американцы могут пойти на очень большие, хотя и временные, внешнеполитические уступки. Проблема в том, что временный характер таких изменений подрывает перспективы «перезагрузки».

И последнее: «перезагрузка» – серьезный вызов для самой России. В любом альянсе, говорил канцлер Германии Отто фон Бисмарк, «есть всадник, и есть лошадь, и надо всегда стремиться быть всадником». Т.е. речь идет о том, что в «перезагрузке» мы тоже имеем свои цели, свои интересы. Мы не должны осуществлять «перезагрузку» ради «перезагрузки». Она должна проводиться ради наших интересов, ради усиления наших позиций, ради того, чтобы создались новые возможности для достижения наших внешнеполитических целей. Существует опасность «проиграть» «перезагрузку», особенно если мы будем превращать ее в некий внешнеполитический фетиш. Мифология «перезагрузки» не должна довлеть над нами. Обратите внимание на позицию Китая. Американцы выдвинули идею «Большой двойки» (G-2), Обама едет в Пекин, предлагает альянс Китаю. Но китайцы отвечают: партнерство, более глубокие отношения – пожалуйста, но никаких альянсов. Китайцы не хотят себя ограничивать, связывать себе руки обязательствами. Америка имеет сейчас слишком большую систему обязательств, и, конечно, она хотела бы привлечь другие страны к выполнению обязательств, которые уже на себя взяла и которые уже частично не может выполнить. Должны ли мы помогать США выполнять их обязательства? Это непростой вопрос. Все плюсы и минусы должны быть очень тонко и точно просчитаны.

Вряд ли нам нужно позволить втянуть себя в альянс с США без ясных и определенных встречных шагов с их стороны. Лидеры Соединенных Штатов горазды хлопать своих партнеров по плечу, обозначать свое хорошее отношение к ним, называть их друзьями и так далее. На это в свое время попался Горбачев, на том же попался и Борис Ельцин. Джордж Буш-младший попытался применить ту же тактику к Путину, но с меньшим успехом. Мы не должны повторить прежнюю ошибку: во имя видимости партнерства идти на серьезные практические уступки.