Мы – дети Герцена

От редакции. Уже совсем скоро, 22 апреля, российское общество будет праздновать (или "праздновать" – кто как) юбилей Владимира Ильича Ленина – человека, сыгравшего огромную роль в истории нашей страны. В течение 70 лет имя его звучало большинство россиян произносило с благоговением: детей воспитывали в любви к вождю русской революции. Однако ныне его, как и Сталина – еще одну противоречивую фигуру русской истории ХХ века, не очень-то чтят и до сих пор обсуждают вопрос о судьбе его тела. Юбилей Ленина – лишь очередной повод поднять тему "политики памяти" и обругать важную историческую фигуру или же напротив – похвалить.

Однако социализм в России был задолго до Ленина, и освободительное движение появилось не с ним. Одним из первых мыслителей, внесших весомый вклад в дело за освобождение "хижин" от "дворцов", был Александр Герцен – отец "русского социализма". Сам Ленин не преминул причислить Герцена к "своим" предшественникам в известнейшей статье "Памяти Герцена". Примечательно, что только что на русском языке вышла в свет одна из самых интересных биографий Герцена, написанная известным американским историком Мартином Малиа.

На этой неделе РЖ будет обсуждать социализм в России и все то, что с ним связано. С вопросами об Александре Герцене, Мартине Малиа, русском социализме и славистике мы обратились к историку русской общественной мысли Модесту Колерову.

* * *

РЖ: Как Вы относитесь к личности Герцена? К его творчеству – политическому и художественному? Можно ли отделять литературное творчество Герцена от социального?

Модест Колеров: Злой, переменчивый, энциклопедический, великий. Не только у Герцена – вообще ни у кого и нигде сферы творчества друг от друга не отделимы. Но ясно, что политически и умственно он сильнее, чем литературно. Еще больше мне близка его прецедентная для России масштабная идейно-издательская работа. В этом смысле мы в России все до сих пор – его дети.

РЖ: Как Вы считаете, может ли проект "русского социализма" быть актуальным сегодня? Если нет, то почему? Если да, то в каком смысле?

М.К.: Кокон практического русского социализма умер, превратившись сначала в большевистского людоеда, а теперь – в полудохлую бабочку российской социальной политики. Но в идейном смысле он жив и будет жить. Ибо в такой форме своей он очень элитарен, как Герцен. Как Маркс, отказавшийся считаться марксистом, так и Герцен мог бы сказать, что он не социалист. Вот такие не-марксисты и не-социалисты вполне актуальны.

РЖ: В творчестве Герцена слились национальные и социальные темы. Малиа назвал бы это "левым национализмом". По какой причине Герцен политически не использован силами, которые выступают за единство социального и национального?

М.К.: В русском языке "национализм" слишком далеко отстоит от "национализма" западных языков. Поэтому я бы не считал формулу Малиа адекватно переведённой. А русские, ищущие единства социального и национального, до сих не выползли из чисто терминологической ловушки национал-социализма. Так что им дай Бог вынуть камушки изо рта, а не Герцена эксплуатировать. Герцен же – полноценный европеец XIX века, в котором национальный пафос и социальная утопия были ещё частью первобытного бульона. Нынешняя послекризисная рецессия в XIX век с его национализмом, милитаризмом и протекционизмом – всё-таки нечто ретроградное, а не органическое.

РЖ: Видите ли Вы перспективу развития идей "левого национализма" в духе Герцена?

М.К.: Считаю перспективными герценовский интеллектуализм и антибуржуазность. А билет на терминологический театр "левого национализма" я давно уже вернул в кассу.

РЖ: Считаете ли Вы обоснованной критику Герценом Европы, буржуазности и мещанства? Актуальна ли его критика сегодня?

М.К.: Любая критика – это лишь критика, а не критическое исследование. Но и она эвристична здесь и теперь, где львиная доля нашего политического класса до седых волос и лысин испытывает неподдельный оргазм от буржуазной повседневности. Как помнится писал Андрей Белый, важно не уподоблять Когена зубочистке. До тех пор, пока здесь западная зубочистка важнее западного Когена – Герцен-критик бессмертен.

РЖ: Мартин Малиа, основываясь на источниках, видит в идеологии Герцена воплощение самых отсталых и примитивных черт России, особенно выделяя ультрарадикалистские и экспансионистские идеи мыслителя. Не кажется ли Вам, что если российские либералы прочтут книгу Малиа, им придется вычеркнуть Герцена из пантеона русского либерализма?

М.К.: Как практикующий исследователь, признаюсь: сама постановка проблемы, использующая понятия "самых отсталых и примитивных черт", - не имеет никакого отношения ни к источникам, ни к науке. А российские либералы, как известно, читать не умеют.

РЖ: По Вашему мнению, имеет ли историк право не просто на то, чтобы отстаивать те ценности, которые он считает правильными и признает сам, но, более того, - на оценочные суждения, как то делает Мартин Малиа в своей книге?

М.К.: Да, безусловно, каждый имеет на это право. Просто в науке это право важно уравновешивать некоторыми ремесленными обязанностями, чтобы читатель твоих трудов видел в них не только акты сольного самоудовлетворения, но и некоторое приращение общественного знания.

РЖ: Может ли вообще славистика быть внеоценочной?

М.К.: Нет, как и любое человеческое деяние, особенно гуманитарное.

Беседовал Александр Павлов

       
Print version Распечатать