Междуцарствие или федерация?

Главная особенность декабрьских митингов – резкий контраст между новым «городским классом», сформировавшимся все же на европейских цивилизационных предпочтениях, и имперской традицией российской государственности, основанной на пожизненной власти царя или генсека.

Конечно, в самой Европе и поныне существует множество монархий – но они остались скорее историческими символами. Реальная власть там принадлежит регулярно сменяющимся правительствам, а нынешняя Россия вновь тяготеет к самодержавию.

Когда в 1990-91 годах в Москве проходили столь же массовые демонстрации, казалось, что стоит отказаться от советской однопартийности – и страна «вернется в цивилизованный мир». Но «возвращение» оказалось совсем другое, местами весьма гротескное. В «новой России» случился синтез советского и монархического – с царскими полномочиями президента, триколором, поднимаемым под мелодию большевистского гимна, клерикалами, все более играющими роль прежних «идеологических отделов»… Словом, «двуглавый орел, восседающий на красной звезде» – как увидел новый имидж кремлевских башен один из героев Владимира Сорокина.

Тревожно и печально наблюдать продолжение этого имперского архетипа у «белых революционеров». Многие из них сейчас куда более озабочены грядущими президентскими выборами, чем стратегией политических реформ, которые позволили бы вывести страну из этого безвременья. В таком подчеркнутом внимании к личности будущего президента проявляется все та же, 500-летняя московская традиция – считать «историческими переменами» пришествие «хорошего» царя вместо «плохого»…

Хотя без отказа от этой самодержавной традиции ничего изменить невозможно. Поэт и публицист Алексей Широпаев еще 5 лет назад экспрессивно заметил: «Путин – вот главная мишень «Другой России». Мол, не будет Путина – и Россия станет «другой». Чушь! Путин имманентно присущ России как таковой. Не будет этого Путина – будет другой Путин. В смысле – очередной. Россия – это страна вечного, метаисторического Путина. Она постоянно, на протяжении столетий, клонирует Путина в силу своей имперско-бюрократической матрицы…»

Но сегодня и сам Алексей присматривается как к альтернативной «знаковой фигуре» к своему тезке Навальному. А вместо развития своего давнего регионалистского проекта Залесской Руси пускается во все те же «общефедеральные» сюжеты, которыми и без того уж исполнены СМИ.

Конечно, многие наблюдатели справедливо замечают, что по количеству участников региональные пикеты были совершенно несопоставимы с московскими митингами. Ну так это как раз и есть одно из главных следствий имперского гиперцентрализма, когда многие активные и образованные люди за последние годы уехали из своих регионов в Москву. И кстати, именно они составляли немалое число участников акций на Болотной и Сахарова. Но зато в других городах 10 и 24 декабря появились свои региональные флаги – сибирские, ингерманландские, карельские – и даже родины Канта

Однако московская оппозиция их практически не заметила. Этим она очень напомнила самоуверенных «прорабов перестройки», которые в свое время также вещали «за всю страну» и не желали замечать прибалтийские, белорусские, украинские флаги… Вот и сегодня – очень расхожи попытки сочинять какие-то «общефедеральные» оппозиционные манифесты (Андрей Илларионов), даже известный петербургский регионалист Даниил Коцюбинский первым делом требует создания федерального общественного телевидения.

Возникает впечатление, что мы присутствуем при воссоздании некоей либеральной «вертикали», которая конечно лучше авторитарной, но предусматривает такую же подчеркнутую централизацию. Но ведь многие помнят, как либеральная ельцинская «вертикаль» уже однажды превратилась в авторитарную путинскую. Зачем наступать на те же грабли?

Реальная политическая реформа, которая позволит выйти из «вечного возвращения империи», будет состоять в регионалистской трансформации страны. Иными словами, вместо сочинения единой программы «для всех сразу», следует сосредоточиться на решении проблем собственного региона. Это прямая выборность губернаторов и мэров, ликвидация налогово-финансового гиперцентрализма, свободная регистрация региональных партий для участия в местных выборах и т.д.

Показательно, что выдвинутое на пикете в Карелии требование регистрации региональных партий даже шокировало некоторых носителей имперских стереотипов. Они немедленно назвали его «сепаратистским» – хотя этот лозунг имеет общегражданский характер и предполагает политическую свободу для самых разных партий.

Убеждение в том, что нормальная многопартийная демократия в разных регионах непременно «развалит страну», маркирует типичного имперца. Тогда как парадокс современной европейской политики состоит в том, что демократическое самоуправление регионов там ничуть не передвигает границы стран.

Вот, к примеру, есть в Финляндии такой специфический регион – Аландские острова. Несмотря на то, что там единственный официальный язык – шведский, его население отнюдь не горит желанием «уйти» в состав Швеции. Потому что и налоги там гораздо выше, да и в целом аландцы опасаются утратить тот высокий уровень регионального самоуправления, который у них есть сейчас. При этом на Аландах совершенно свободно действует «прошведская» партия «Ålands framtid», однако она не набирает на местных выборах более 10%. А вот если бы эта партия была запрещена – тогда у правозащитников действительно появились бы аргументы заявлять о нарушении там гражданских свобод, и эти северные демилитаризованные острова могли бы ненужно «разогреться»…

При нормальном региональном самоуправлении в России также ничего не «развалится» – человеческие и экономические связи между различными регионами здесь гораздо сильнее, чем в СССР. Однако если московские оппозиционеры будут требовать свободы лишь для федеральных партий, полагая себя их лидерами, а всю остальную страну по-прежнему считать «провинцией» – сибиряки и калининградцы могут задуматься: зачем им продолжение этой колониальной политики? Чем больше имперского – тем больше сепаратистского: это сообщающиеся сосуды, и тому масса глобальных примеров.

А повсеместное сосредоточение политических сил (в том числе и московских) на своих региональных проблемах приведет к воссозданию (или если угодно – созданию заново) нормальной федерации. Где на федеральный уровень, по принципу субсидиарности, делегируются лишь те задачи, с которыми регионы не справляются самостоятельно. Но если они сами будут распоряжаться своими ресурсами и налогами, свободно избирать своих глав и парламенты – тогда вопрос о том, кто победит на мартовских выборах совершенно утратит свою имперскую «судьбоносность»…

       
Print version Распечатать