От редакции: С 22 по 29 августа в Южно-Сахалинске проходит кинофестиваль «Край света». Ольга Касьянова пишет о том, зачем показывают и как смотрят авторское кино в семи часовых поясах от Москвы.

* * *

Программный директор Алексей Медведев в интервью накануне открытия СМКФ определил фестиваль как «альтернативную форму проката». Как ни странно, такое мнение неплохо рифмуется с настроением нового российского законотворчества. Ведь этим летом фестивальные показы стали подвергать общепрокатной цензуре – поэтому, например, не доехала до Сахалина популярная в узких кругах лента Натальи Мещаниновой «Комбинат "Надежда"».

Однако Алексей Медведев, кажется, имел в виду совсем другое. Для всех, кто делает фестиваль в Южно-Сахалинске, и еще многих, кто до сих пор пытается заниматься просветительскими кинопроектами в регионах, – фестивальное движение это, в первую очередь, не возможность пиарить какое-то конкретное кино (это было бы наивно) или застолбить какую-то ивент-нишу, а способ создать пусть крохотный, но параллельный прокатный мир, чтобы российский зритель смог при желании увидеть что-то кроме жанровых американских хедлайнеров и фильмов производства «ТНТ».

Можно сколько угодно говорить о том, что региональные проекты – неблагодарное и бессмысленное дело. Что это вид интеллектуального туризма, никак не влияющий на статистическое неравенство, в котором потребитель фестивального кино – сотая доля. Но дело даже не в том, что сотую долю все равно надо обслуживать, а в том, что это вынужденная, а не реальная цифра. Больших долей и не может быть в ситуации отсутствия выбора. И фестивали – сейчас единственный и крайне необходимый способ этот выбор предоставить. «Зритель не знает своих потребностей», – эту фразу в духе Джерри Брукхаймера, запустившего четыре фильма о пиратах Карибского моря после того, как все фокус-группы отбраковали пиратскую тематику, хочется выгравировать на мраморной табличке и указывать на неё каждый раз, когда всплывает пресловутый вопрос «зачем?». Человек не может сформулировать своего культурного запроса, потому что культурное предложение сперва должно этот запрос разбудить. Этой совсем не новой мысли вполне достаточно.

Причем процесс пробуждения происходит не так медленно, если не робеть. Четвертый фестиваль «Край света», например, не делает особых скидок на неосведомленность аудитории. Программа в духе столкновения востока и запада, с приблизительно одинаковым вниманием к тихоокеанским соседям, Москве и Европе, выглядит очень «пипл-френдли», но без заискивания перед зрителем. Здесь показывают и скандальный «Класс коррекции», и длинный-предлинный философский «Корабль Тесея», и сюрреалистичных «Хозяев» от представителей казахской творческой группы «Партизанское кино». И следить за динамической реакцией зала не менее полезно для кинообозревателя, чем смотреть сами фильмы.

Часть всегда уходит. И правильно делает. Уходящие, так же как остающиеся, определяют реальный, а не вынужденный процент людей, заинтересованных в том или ином кинонаправлении. Но остается в итоге вовсе не сотая доля, а половина зала. Солидные дамы – традиционный актив культурных моционов, – хихикающие студенты, серьезные мужчины в усах. Интересно не только то, что люди, не связанные с кинопроцессом, хорошо принимают не предназначенное для широкого проката и зачастую экстремально низкобюджетное кино, но и то, как они проходят путь от неприятия к пониманию. Через сомнения, смущения и настоящий зрительский труд.

Сахалинцы выживали и на знаменитом эксперименте Цая Минляна «Путешествие на Запад», и на сокуровском «Фаусте», отталкивающем немецкой речью и немецким же, строго по Гете, разочарованием в гуманизме. В конце концов, медлительность Минляна учит медитировать, а временная потеря надежды, которая неизбежна после «Фауста», делает нас только сильнее и увереннее в своих человекоцентричных ценностях. Однако в последнем случае процедура совсем уж болезненная, и хорошо, что зритель имел возможность сразу после фильма прийти в шатер Questions&Answers и предъявить свое недомогание автору. Александр Николаевич, разумеется, сомнения развеял и волю укрепил. В этом смысле за нас с сахалинцами можете быть спокойны.

Использую тут слово «мы» со всей ответственностью. Пусть я смотрела «Фауста» раз пять и сдержанная сила Сокурова-оратора для меня не новость, но в таких дискуссиях нельзя существовать отдельно, как будто твои отношения с материалом уже сложились. Вопросы здесь другие, проще и насущнее, чем на мастер-классах ВГИКа или «Кинотавра». Здесь могут встать и заявить о фильме: «Это было жестоко», – так формируется совершенно другая форма общения режиссера и адресата. Разумеется, не обходится и без откровенного неадеквата, и без пустых вопросов ради вопросов, но, в конце концов, все это тоже часть зрительского впечатления, и проговорить ее, отреагировать – значит иметь шанс исправить.

Таким образом, идеологи Сахалинского фестиваля создали вполне функционирующий образец общего поля для профессионалов и любителей и, более того, временами намекают на то, что дистанция между ними непринципиальна. Существует ли вообще эта самая зрительская подготовленность? Даже если так, то она точно ничего не значит, когда аудитория сталкивается с чем-то принципиально новым. К такому опыту тебя ничто не готовит. Совершенно внесистемный тайский фильм «От прыща к Нирване», ступень за ступенью уводящий зал за пределы их экзистенциального (не то что киношного) опыта, за пределы категорий «хороший» и «плохой», «смешной» и «серьезный», «интересный» и «скучный», уравнивает насмотренных и ненасмотренных. Когда фильм закончился, и толпа людей с покрасневшими от напряжения глазами и слегка поднятой температурой двинулась на встречу с режиссером Аморном Хариннитисуком, стало понятно, что это наш общий опыт, и мы теперь им вроде как повязаны. А когда на обсуждении в шатре, уже постукивая зубами от ночного холода, критики и местные задавали похожие вопросы и громко смеялись над ответами (смехом человека, которого только что немного стукнули по голове, но это неважно), стало очевидно, что это еще и опыт общности. И сейчас, в такой, извините, исторический момент, мне подобное ощущение дорого.

Наверное, сколько мы будем существовать как цивилизация, столько надо будет говорить одни и те же банальности. Например, что различия в людях часто надуманы, а сходства – глубоки. Что большие проблемы лучше решать малыми делами, чем большими словами. Что человек нуждается в выборе. И не может свой выбор предугадать: ему может понадобиться и зрительское, и авторское, и наше, и не наше, и западное, и восточное. Образцовое и нестереотипное. Громкое и камерное. Логичное и безумное. Разное. Как программа здесь, на «Краю света».