Популизм неизбежен в любой политической системе. Его активно используют как демократические, так и авторитарные и даже тоталитарные режимы. Это, кстати, свидетельство того, что разница между так называемой демократией и так называемым авторитаризмом очень условна. И первая, и второй обладают системой обратной связи. Какая из них в кризисных условиях мощнее – вопрос сложный.

Что касается самого популизма. Для США и стран, находящихся на их периферии, кризис – это крах популистских идей, таких как «американская мечта» и «американское потребление», на которых построена сама система. Поэтому для них популизм неизбежно является препятствием на пути любой вменяемой антикризисной политики. Они не могут проводить антикризисной политики, так как она будет крайне непопулярной.

В России ситуация сложнее. С одной стороны, любые антикризисные меры связаны с жертвами. Но они не обязательно должны касаться большинства. Как раз у широких слоев населения изменение вектора политики в сторону некоторого усиления изоляционизма (ориентация на внутреннее потребление и внутреннее производство) было вполне популярным.

С другой стороны, то, что сейчас власть делает, - тоже популизм, но иного рода. Выбирая между созданием рабочих мест и прямой социальной поддержкой, то есть перераспределением денег, причем не реально создающихся, а накопленных, власть отдала приоритет второму. Она выбрала концепцию пережидания кризиса, поставив своей целью сохранить в стране социальный мир. Считается, что все остальное решится само собой.

Если бы я согласился с той оценкой кризиса, которую сейчас выработала в основном наша власть как рабочую гипотезу, то такую концепцию можно было бы признать допустимой и обсуждаемой. Хотя она не единственная, и она все равно мне не нравится.

Это абсолютно популистская концепция. Но она мне не нравится по другой причине: нет предмета для ее реализации. Этот кризис переждать невозможно. Средства, которые есть у России, с точки зрения масштабов кризиса ничтожны. Их можно вообще не принимать во внимание.

Нынешнюю политику можно считать допустимой, только если рассматривать ее как передышку, во время которой надо сообразить, как и что делать, а также посмотреть на то, как складывается общая мировая динамика, не только экономическая, но и политическая. В любом случае та политика, которую сейчас проводит власть – это политика выживания и торможения социальных и политических процессов, вызванных кризисом, но отнюдь не антикризисная политика.

В данном случае я выступаю как оппонент власти, но лояльный оппонент. Я возлагаю на власть большие надежды, потому что в нашей стране мне их больше возлагать не на кого.

* * *

Людей, которые в качестве одного из главных требований к власти выдвигают необходимость выборности губернаторов, надо отправлять к доктору. Причем здесь вообще выборы? Проблема лежит совершенно в иной плоскости. К сожалению, наша политическая система пытается сымитировать и скопировать стандартную западную либеральную демократию. К счастью, не так последовательно и не так быстро, как многим бы хотелось.

Западная либеральная демократия является такой же жертвой кризиса, как и западная экономическая модель. Кризис доказывает, что система имитационной западной демократии нежизнеспособна. В этой модели нет ничего, кроме популизма. Все, что не является предметом публичной политики, лежит вне системы. Наверное, внесистемные элементы в ней существуют. Сложно сказать что-либо внятное о степени их действенности и эффективности в кризисных ситуациях. Да, в этой системе есть тайные пружины власти, есть способы решения «длинных», стратегических вопросов, минуя публичную политику. Но без потрясений эта система не может принципиально автономно действовать в публичной политике. Она, тем самым, начинает сама себя рушить. В итоге западная либеральная демократия блокирует любую возможность сопротивления надвигающемуся коллапсу.