Выставка с пугающе громким названием «Национальная портретная галерея» открылась в Государственном историческом музее. Этой экспозицией музей тестирует на жизнеспособность идею Владимира Путина о собрании всех русских портретов под одной крышей.

Собственно инициатива создать в России единую портретную галерею принадлежит князю Никите Лобанову-Ростовскому, который давно ищет случая пристроить в надежные (желательно государственные) руки свою коллекцию. Ничего удивительного, что в лице Владимира Путина эта идея нашла горячего сторонника: мегапроекты, казенно патриотические, затратные и не слишком осмысленные, во вкусе российской власти. Есть, правда, одна неувязка: все портреты будущей «галереи» давно прописаны в разных музейных собраниях, а в России до сих пор действует закон, по которому музейные коллекции признаются неделимыми, а составляющие их предметы — неотчуждаемыми. Вопрос, как решить эту досадную коллизию и совместить верховный креатив с буквой закона, оказался теперь головной болью Исторического музея — именно в его помещениях решено создавать национальную портретную галерею России.

Здесь стоит, видимо, сделать отступление и сказать о масштабах абсурда обсуждаемой темы. Дело не только в том, что у виртуального музея нет никакой внятной концепции. Расположение на Красной площади вроде подразумевает, что речь пойдет исключительно о героях, так что за «Девочку с персиками» и венециановских крестьян можно пока не волноваться, однако же ни хронологические рамки, ни жанровые ограничения (как быть с портретами на гравюре, в металле и мраморе, в карандаше, на эмали) никем не определены. И даже не в том дело, что сама идея подобного собрания глубоко архаична, уходит корнями в XIX век, и лучше Павла Третьякова мы с ней все равно не справимся. Одна только мысль о том, что из любого российского музея можно беспрепятственно изъять все что угодно и переместить куда угодно, чудовищна независимо от того, нравится ли нам принуждение к патриотизму в подобных формах или нет. Она, эта идея, слишком абсурдна — и именно потому у нее есть все шансы быть реализованной.

В непростой ситуации Исторический музей пока ведет себя более чем достойно. Во-первых, в музее придумали спустить для начала все дело в интернет и завести там виртуальную портретную галерею России. Во-вторых, прямо на выставке устроили плебисцит: любой посетитель может заполнить анкету и высказать все, что думает о премьерской инициативе, результаты обещают без фальсификаций довести до сведения Минкульта. В-третьих и в-главных, музей так построил нынешнюю выставку, что ее вполне можно счесть фигой в кармане. Такой фигой, которую на Красной площади можно показывать.

В пространстве небольшого зала, где предстояло разместить сотню картин, художник Фатали Талыбов соорудил выгородки с арочными проемами — как в дворцовых анфиладах. Дворцовая тема здесь, конечно, более чем уместна: как-никак и портрет в России появился уже при Романовых, в конце XVII века, да и недостатка в изображениях царей, императоров и членов их семей на выставке нет. Если чуть-чуть напрячь фантазию, то все, что предлагает нам сейчас Исторический музей, можно даже представить как репетицию празднования 400-летия дома Романовых (эта дата ждет нас в следующем году). Композиционно пространство зала организуют четыре ростовых портрета венценосных особ: Петр I, хрестоматийные рокотовская Екатерина и репинский Николай II и Александр I. Вот только арки, которые в дворцовой анфиладе углубляют перспективу, здесь, на выставке, не ведут никуда: у тесного зала гораздо больше общего с избой, чем с дворцовыми пролетами, так что куда бы ты ни вынырнул из-под арки, взгляд непременно упрется все в тех же Петра или Николая. Прекрасная метафора если не исторического пути России, то хотя бы того человеческого типа, которому в нашей стране проще всего удостоиться портрета в национальной галерее героев.

По большому счету это смотр не столько портретов, сколько биографий, и в этом плане XVIII век с его головокружительными авантюрными карьерами сегодня кажется куда более актуальным, чем все последующие эпохи. Как стать героем, если не посчастливилось родиться в императорской семье? Труден путь Ломоносова или митрополита-умника Платона Левшина, но есть и иные дороги к славе. Вот деятельный Александр Меньшиков, из уличного продавца пирожков поднявшийся, пусть ненадолго, к фактическому управлению государством — на портрете неизвестного художника он еще не генералиссимус, но уже отмечен и андреевской лентой, и орденом Александра Невского. Вот Екатерина Дашкова в изгнании — простодушная и чрезвычайно трогательная работа еще одного анонимного мастера, напоминающая, что в жизни фаворитов случается иногда и опала. Вот рокотовский нарумяненный и напудренный граф Панин, «первый враг» Екатерины, смельчак, болтун, усмиритель Пугачева, готовый при случае кокетничать и шантажировать императрицу своей обидой. Вот, наконец, один из самых занимательных портретов выставки: братья Орловы, охраняющие путь не то к трону, не то к алькову Екатерины, — для юноши, обдумывающего житье, лучшее напутствие, как самым эффективным путем застолбить себе место в галерее национальных героев.

На этом фоне почти случайными гостями кажутся и Чаадаев, и Герцен с Огаревым, и Кулибин (прекрасный наивный портрет, самое начало XIX века, механик-самоучка здесь выглядит кротким, как монах, разве что вместо Библии на столе телескоп). XIX столетие на выставке вообще сильно проигрывает XVIII по части зрелищности, и если бы не императоры с императрицами и не отдельные копии с портретов Доу, тех, что были выполнены для галереи 1812 года в Зимнем дворце, глазу, привыкшему искать героическое в эполетах, орденах и брильянтах, и вовсе не за что было бы зацепиться. Ко второй половине столетия решительно меняется не только представление о том, как писать портрет, но и сам тип национального героя — все меньше генералов и фельдмаршалов, все заметнее просветители и литераторы. Владимир Соловьев кисти Ярошенко, бразовский Чехов, Репин Крамского, московский городской голова Владимир Голицын, написанный Серовым, Ключевский и Рахманинов на портретах Леонида Пастернака (хрестоматийные работы, все из собрания Третьяковской галереи) — чем сложнее и тоньше лицо, тем бестактнее вопрос о геройстве в том именно смысле, какой задан пафосом всего проекта.

Впрочем, не на Голицыне и Рахманинове заканчивается выставочный маршрут. Совершив круг от первых Романовых до последних, пройдя под всеми арками и пережив три столетия, посетитель оказывается лицом к лицу с Александром I. Это единственный не настоящий портрет на выставке, а обманка — стилизованная под примитив перспектива галереи 1812 года из Зимнего дворца, самый остроумный ответ на государственный пафос, какой Исторический музей мог дать. И этот ответ внушает надежду.