Историческая жизнь Мамардашвили

К 80-летию со дня рождения Мераба Константиновича

15 сентября 2010 года отмечается 80 лет со дня рождения Мераба Константиновича Мамардашвили. Мой опыт жизни – не совсем типичный, – скажет он, в одном из своих интервью. Но эта «нетипичность» заключается совсем не в том, что мальчик из далекой провинции на окраине Российской Империи (Мамардашвили родился в Грузии в городе Гори) поступает в Московский университет на философский факультет, защищает диссертации, становится известным профессором философии. Нетипичность его в другом – в способности остаться вне идеологий, не дать им себя пленить.

«Я всегда, с юности, воспринимал власть и политику как существующие вне какой-либо моей внутренней связи с этим. Я не вкладывал в мое отношение к власти, к тому, что она делает, к ее целям <…> никаких внутренних убеждений. Социальная реальность была мне известна совершенно независимо от движения, которое происходит в системе власти или в голове человека, который начинает с веры в идеалы, а потом случайно наталкивается на реальность. Если угодно, я все время находился в некоторой внутренней эмиграции. В Праге я находился в позолоченной эмиграции, потому что там было удобно и комфортно жить, и к тому же это красивый город. А в Москве — во внутренней эмиграции, хотя когда у меня была возможность делать так называемое прогрессивное дело, я эту возможность не упускал. Но я никогда не разделял идеологию дела. Не строил никаких социалистических и социальных проектов».

Но та же «позолоченная эмиграция» 1961-1966 годов состояла не в переезде из Москвы в «злата» Прагу, а осуществлялась собственно в самой Праге. Французский писатель и журналист Пьер Бельфруа, с которым Мамардашвили познакомился в Праге и подружился, в своих воспоминания о пражской жизни пишет о клятве, которую друзья дали друг другу при знакомстве, что не напишут ни строчки в издаваемый в Праге прокоммунистический журнал «Вопросы мира и социализма». Этой клятве они остались верны: за пять лет работы в редакции журнала в Праге Мамардашвили опубликовал в нем лишь одну совместную с И.Т.Фроловым статью.

Но миграция не означала уединенной кабинетной работы, писания в стол. Напротив, Мамардашвили — публичный человек, предпочитающий, «сознание вслух» отточенности пера. Прага была возможностью для Мамардашвили свободного общения с европейскими интеллектуалами. Как пишет в своих воспоминаниях Бельфруа, те, кто относились к так называемым «идейным попутчикам», были буквально напуганы, ослеплены свободой и независимостью взглядов, которые выражал в разговорах с ними Мамардашвили.

И позднее, уже в Москве, где бы ни читал Мамардашвили лекции: в МГУ на философском и психологических факультетах, во ВГИКе, Высших режиссерских курсах, Институте общей и педагогической психологии, — его фигура привлекала к себе необычайное внимание. Казалось, фундаментальный принцип — живое рождается от живого — обнаруживал себя в возможности того свободного «живого» мышления, оборачивающегося внезапно неожиданной социальной или исторической размерностью, которое он стремился передать слушателям. На его лекции приходили не за удобно упакованным, формализованным знанием и уж тем более не за «чужими готовыми мыслями», как написал недавно г-н Архангельский, но скорее за возможностью приобщения к реальному процессу мышления, который разворачивался перед тобой, здесь и сейчас во все своей всесвязности, все-сообщенности. Пожалуй, именно поэтому лекции Мамардашвили собирали не только профессионалов философов и психологов, студентов и ученых различных специальностей, но и тех, чья профессия порой была весьма далека от интеллектуальных упражнений. И в этом не было профанации: мысль, если она удалась, в силу своей все-сообщенности могла быть понята другим, событие мысли не ограничено дисциплинарными и профессиональными рамками.

Проблемы современной культуры и вопросы национального самосознания, динамика крушения советской системы и проблемы выбора дальнейшего пути развития общества преломлялись на лекциях по проблемам сознания, античной философии и современной европейской философии, по Декарту и Канту через призму философских размышлений о свободе и человеческом предназначении, о все-сообщенности поля сознания и цивилизации как форме человеческого общежития, открывающей пространство свободного действия, предъявляя условия возможности того, что можно было бы назвать исторической жизнью.

Удивительно точно звучат и сегодня слова Мамардашвили о социальных утопиях: «...То, что я называю социальной алхимией или социально-утопической мыслью, не знает опровержений, хотя бы потому, что никто никогда не учился на опыте истории, особенно в России (это вы знаете по опыту XIX–XX веков). Странно, почему?!

Посмотрите на молекулярные и прочие скрытые движения и шевеления русской культурной массы, и вы увидите странную вещь: все возвращается на круги своя, как будто не прошло шестьдесят–восемьдесят лет, ничего не происходило, все те же самые связки, сцепления. Почему такая потрясающая иммунность по отношению к тому, что можно и нужно извлечь из исторического опыта?

Да просто потому, что это алхимическая мысль, а не историческая или социальная мысль, — там нет опровержений. Алхимия всегда права, потому что задача ее не в том, чтобы описать, установить, что есть на самом деле, а в том, чтобы изжить и реализовать, изживая через термины описания, свои состояния.

Отсюда, конечно, и сила современной алхимической мысли, удесятеряемая техническими средствами информации».

За последние два года вышла целая серия новых книг Мамардашвили, и в этом огромная заслуга Елены Мамардашвили, дочери Мераба Константиновича. Так, впервые опубликованы «Опыт физической метафизики (Вильнюсские лекции по социальной философии)», «Очерк современной европейской философии»; вышло новое издание книги, написанной Мамарадшвили совместно с Александром Моисеевичем Пятигорским «Символ и сознание», в котором представлены все существующие варианты этого текста; подготовлен и опубликован аутентичный текст «Лекций по античной философии», сопровождаемый DVD диском с сохранившимися аудиозаписями лекций. В ближайшее время выйдут в новой редакции «Классический и неклассический идеалы рациональности» и сборник интервью, выступлений, бесед Мамардашвили под общим названием «Сознание и цивилизация».

Пространство философии Мамардашвили расширяется. Его читают, о нем пишут в Австралии и Финляндии, Канаде и Болгарии, Новой Зеландии и Украине, Франции и Грузии, Германии, Италии и, конечно же, в России. Время уносит в прошлое надуманные легенды, сочиненные мифы стираются до заезженности анекдота, остается лишь труд — воплощенный труд мыслителя и кропотливый труд читателя. Но с двоих, как говорил Ницше, начинается истина. Эту ницшевскую фразу Мамардашвили в свою последнюю пражскую весну напишет в письме Пьеру Бельфруа в Париж на английском, немецком и французском…

       
Print version Распечатать