Он сделал это! Наконец-то депутат Государственной думы Виктор Алкснис направил обращение к генеральному прокурору по поводу оскорблений, которые нанес ему в своем блоге пользователь под псевдонимом tarlith - он же 32-летний историк Тимофей Шевяков. А ведь в феврале, когда бушевал этот сетевой и околосетевой скандал, казалось, что Алкснис так и не исполнит свою угрозу, удовлетворившись купанием в лучах славы. Поступок, кстати, вполне понятный для некогда очень известного, а в последние годы несколько подзабытого публичного политика.

Правда, далеко не каждый политик станет обращать внимание на брань, исходящую от, так сказать, простого смертного, да еще и повторять его непристойные выражения, рискуя нарваться на новые оскорбления, не говоря о насмешках. Ведь в наше гуманное время всеобщего равенства и свободы за "лай" на высокопоставленных лиц не отрезают язык, плетьми не секут и даже не ссылают в Сибирь, так что по-настоящему бояться хулителям вроде бы нечего. Однако за чрезмерную развязность в речах, в принципе, могут ощутимо оштрафовать.

Здесь нечему удивляться. Оскорбление - одно из самых традиционных правонарушений со времен Хаммурапи, Моисея и варварских правд. Резонеры, указывающие на царящую повсюду развязность, на то, что "брань на вороту не виснет", и рекомендующие в случае сильной обиды прибегнуть к неправовому, доисторическому, якобы мужскому методу - мордобою, мыслят поверхностно-обывательски. Даже для самого завзятого либерала свобода кулака одного человека ограничивается неприкосновенностью носа другого. Право всякого выражать свои мысли и чувства не означает обязанность всякого терпеливо переносить любую обиду. Терпимость является добродетелью, но не обязанностью. Право не терпеть (ius non toliendi, выражаясь языком римских юристов) является одним из базовых прав человека. Если перевести это в русло действующей Конституции РФ, то свобода слова (ст. 29) ограничивается, наряду со многим прочим, правом граждан и юридических лиц на защиту чести, достоинства и доброго имени (ст. 23).

Защита чести в кулачном поединке или на дуэли не имеет никакого отношения к праву, поскольку здесь побеждает не правый, а сильный. Следовательно, общество должно предоставить оскорбленному правовые средства защиты. Воспользоваться ими - его право, а не обязанность. В наше время люди чрезвычайно редко используют это право, в частности, потому, что временные и нервные издержки обычно себя не оправдывают. Но из этого вовсе не вытекает, что такого права у них нет или быть не должно. Короче говоря, если я готов стерпеть оскорбление, из этого вовсе не следует, что и ты обязан его стерпеть. Оскорбление, клевета, побои, причинение легкого вреда здоровью - все это преступления, но преступления частного обвинения. То есть уголовные дела возбуждаются лишь по заявлению потерпевшего и на любой стадии могут быть прекращены в силу примирения сторон.

Резоны о том, что интернет якобы представляет собой какую-то уникальную среду, в которой не действуют общие нормы законодательства, не заслуживают внимания. Утверждается, например, что ведение сетевых дневников - это игра, какая-то "виртуальная", а не "реальная" жизнь. Возможно, для кого-то оно действительно игра. Применительно к таким игрокам могут возникать вопросы о соотнесении позиции автора и его сетевого героя. Кто-то ведет блог под псевдонимом "Идiот", кто-то - "Макакий Макакиевич", а кто-то и dolboeb или kotoeb. Однако здесь ничего нового нет: художественное творчество существует тысячелетиями, оно возникло задолго до письменности, тем более до интернета. Где кончается Пушкин и начинается Белкин? Где кончается Сократ и начинается Платон? Это вопросы к экспертам, анализирующим семантику того или иного конкретного текста.

Но конфликт Алксниса и Шевякова здесь при чем? Ведь среди блогеров гораздо больше тех, кто относится к блогосфере предельно серьезно и действительно выражает в ней свои мысли и чувства. Из года в год становится значительно больше людей, для которых такой дневник вовсе не развлечение, а своего рода авторское СМИ. Ведь в техническом отношении блог почти не отличается от любого другого сетевого контента, в том числе от солидных сетевых СМИ, сайтов известных корпораций и персон и т.д. Число регулярных посетителей иного блога может не уступать аудитории иной газеты, а то и радиостанции или телекомпании. Колумнисты ведущих западных газет все чаще и чаще цитируют мнения авторов блогов, вступают в ними в полемику. Блогеров начали аккредитовывать, например, в США на партийных съездах в качестве представителей прессы и т.д. Чем больше чести, тем выше ответственность. В конце концов, какое имеет значение форма распространения оскорбительных слов? Практически никакого. Достаточно того, что оскорбление прозвучало, дошло до адресата, непосредственно или опосредованно - не важно, и не было шуточным.

Если руководствоваться буквой Закона РФ "О средствах массовой информации" от 27 декабря 1991 г. # 2124-1, то под это понятие можно подвести любой сетевой ресурс.

Статья 2. Средства массовой информации. Основные понятия

Для целей настоящего Закона:

под массовой информацией понимаются предназначенные для неограниченного круга лиц печатные, аудио-, аудиовизуальные и иные сообщения и материалы;

под средством массовой информации понимается периодическое печатное издание, радио-, теле-, видеопрограмма, кинохроникальная программа, иная форма периодического распространения массовой информации.

Исходя как раз из этого, например, в ноябре прошлого года суд вынес обвинительный приговор в отношении Бориса Стомахина в связи с его публикациями в интернет-издании "Кавказ-центр". Т.е. "Кавказ-центр" был признан СМИ, хотя в техническом отношении он ничем существенным не отличается от авторского сетевого дневника.

На практике, впрочем, достаточно подвести открытую сетевую запись под более широкое понятие - "распространение информации". Воспользуемся федеральным законом от 27 июля 2006 г. # 149-ФЗ "Об информации, информационных технологиях и о защите информации".

Статья 2. Основные понятия, используемые в настоящем Федеральном законе:
9) распространение информации - действия, направленные на получение информации неопределенным кругом лиц или передачу информации неопределенному кругу лиц.

Остается отметить, что открытая сетевая запись означает публичное распространение, т.е. слова фактически адресуются неопределенному кругу лиц, пусть даже они появляются в ходе коммуникации конкретных сетевых пользователей. Ведь и диалог в эфире гостей, приглашенных в студию Первого телеканала, никто не назовет "частной беседой", пусть даже они говорят друг с другом, позабыв о зрителях, которые вправе выключить телевизор. Наконец, для самых недогадливых сервис "Живого журнала" дает подсказку. При размещении новой записи он предлагает выставить уровень доступа. Первый же предлагаемый вариант выглядит так: "каждому (публичное)".

Поэтому сравнение слов tarlith?а, опубликованных им у себя в блоге, со сказанным им на собственной кухне является весьма неудачным. Кстати, сам Тимофей Шевяков разделяет заблуждения, пропагандируемые заядлыми участниками сетевых споров с их давно устаревшей претензией на кастовость. Он заявляет о своем убеждении, будто за нецензурную брань в эфире пусть даже малоизвестного телеканала можно понести юридическую ответственность, а в сети якобы нет. Вообще, образ кухонных интеллигентских брюзжаний чрезвычайно полюбился Шевякову. Он полагает, что сетевая коммуникация является тем же самым, но на новом техническом уровне и что российское государство не заинтересовано в переходе на китайскую модель ограничения доступа в интернет, поскольку здесь интеллигенция, выпустив пар, утрачивает страсть к выходу на баррикады.

Конечно, он зря слишком политизирует этот вопрос, изображая говорунов как вечных мятежников, а власть - как вечного жандарма. И, кстати, нельзя говорить, что кухонные споры в позднем СССР были совсем уж безобидны. Они-то и предопределили смену общественного строя. Точнее, не они как таковые, а породившее их массовое разочарование в стереотипах официальной пропаганды. С другой стороны, в январе 2006 года один молодой человек, "обчитавшийся" антисемитских текстов, в том числе в интернете, Александр Копцев - взял ножик и пошел в синагогу. А в августе несколько студентов-бомбистов устроили взрыв на Черкизовском рынке. Дистанция между словом и делом совсем не так велика, как нас иногда уверяют. И враждебное слово значительно чаще побуждает к физическим действиям, чем успокаивает сердца ораторов и слушателей.

Вообще, все разговоры о якобы уникальности интернета и его неподвластности праву ведутся исключительно заядлыми политизированными пользователями, которые очень дорожат вседозволенностью и ради нее готовы терпеть любые оскорбления в свой адрес. Но, повторим, ваша готовность терпеть не может быть вменена в обязанность любому. Эти гиперактивные пользователи не отражают даже мнения большинства сетевого сообщества, а тем более - мнения общества в целом. И не стоит утверждать, что всеобщее мнение не заслуживает в этих вопросах внимания, поскольку это мнение людей несведущих. Скорее, наоборот - пропаганда "интернет-гуру" действует главным образом на людей несведущих, которым проще заморочить голову, но таких становится все меньше и меньше. Если интернет чем-то и уникален, то тем, что лживая информация может всплыть и годы спустя благодаря поисковым системам, чего не скажешь о традиционных СМИ. Следовательно, такой способ распространения непроверенной информации и оскорбительных оценок представляет особую опасность.

Кстати, за информацию, распространяемую во Всемирной паутине, к юридической ответственности привлекают давно. Еще в 1999 году губернатор Кемеровской области Аман Тулеев обратился к генеральному прокурору (тому же Юрию Чайке), министру внутренних дел (Владимиру Рушайло) и директору ФСБ (в ту пору Владимиру Путину) с жалобой на сетевое Агентство политических новостей, распространившее не соответствующую действительности информацию о том, что он якобы прошел обряд крещения и стал духовным чадом РПЦ. Тулеев усмотрел в этом соучастие в покушении на убийство государственного деятеля - руками чеченских фанатиков-мусульман, якобы приславших ему по факсу "смертный приговор". После прокурорской проверки в возбуждении уголовного дела было отказано, зато Тверской районный суд Москвы вынес решение о взыскании с тогдашнего шеф-редактора АПН (автора этих строк) 200 тыс. рублей в пользу Тулеева. Правда, Мосгорсуд это решение отменил и отправил дело на новое рассмотрение, на которое истец по повторному вызову уже не явился, так что в итоге заявление было оставлено без рассмотрения. Ни разу при расследовании этого дела не поднимался вопрос о специфике интернета. И не факт, что это первый случай в отечественной правоприменительной практике. Ну а со временем их становится все больше и больше.

Апологеты "внеправового статуса" интернета напирают на техническую невозможность тотального контроля за действиями многомиллионной армии неугомонных пользователей. А разве возможен тотальный контроль за действиями людей вообще? Разве можно повсюду расставить видеокамеры, чтобы никто не подрался или чего-нибудь не стянул? Тем не менее никому не приходит в голову на этом основании предложить декриминализировать хищения или умышленное причинение вреда здоровью. Разве можно в общественных местах установить везде микрофоны, чтобы никто не матерился? Тем не менее нецензурная брань в общественных местах является административным правонарушением - одной из форм мелкого хулиганства. Не важно, что статья 20.1 КоАП РФ применяется главным образом к тем, кто вступает в пререкания с милицией, а попытка ее более систематического применения в Белгороде была воспринята как местная экзотика.

Собственно говоря, никакого публично-правового запрета на нецензурную брань не существует, но лишь при соблюдении базового условия: матерные слова не должны долетать до ушей неопределенного круга граждан, а матерные надписи не должны попадаться им на глаза. Кстати, это касается также книг или театра: на обложках, на афишах и на билетах должны помещаться предупреждения. В противном случае налицо административное правонарушение. К сожалению, в интернете полно таких слов. Люди не ругаются матом, они на нем говорят; адресат может и не почувствовать себя оскорбленным, но почему неопределенный круг пользователей самого разного возраста вынужден все это видеть? Или возьмем интерактивное радио. Сейчас любое радио интерактивно. На "Эхе Москвы", например, просто высмеивают радиослушателей, которые звонят в прямой эфир, матерятся и бросают трубку. Они на радиостанции относятся к этому снисходительно, но почему я как радиослушатель обязан это терпеть? Уверен, что ко всем этим ситуациям вполне применима статья 20.1 КоАП РФ. Важно только не трактовать понятие "общественное место" как критерий пространственный, территориальный, а мыслить абстрактно, учитывая возможности современной техники.

Интернет, конечно, оставляет кое-какие лазейки для недобросовестных пользователей. Но насколько удобней действовать правоохранительным органам именно в этой среде, где, так сказать, "все ходы записаны", чем практически в любой другой! Вне сети иногда можно сослаться на свидетельские показания. Но где гарантия, что свидетели видели именно этого человека, а не его двойника? Или что свидетели не лгут, желая кого-то оговорить либо, наоборот, выгородить? Здесь же - бесстрастная техника.

Некоторые считают юридически значимым то обстоятельство, что "Живой журнал" - американский сетевой ресурс и его сервер физически расположен в штате Калифорния. Якобы это выводит деяние из-под юрисдикции РФ. Однако местом совершения преступления в компьютерной сфере логично считать то место, где исполнитель произвел все необходимые действия. Появление посланной информации на определенном сервере, а равно на экранах компьютеров неопределенного числа лиц по всему миру является, по сути, уже последствием. Так что, если бы пользователь tarlith писал из-за рубежа, его могли бы преследовать правоохранительные органы соответствующего государства, а так наши, родные.

Аргумент, согласно которому американский владелец сервера - компания Six Apart - якобы ни за что не будет сотрудничать со следствием, также неубедителен. Во-первых, не факт, что следствию понадобится от него какая-либо информация. Во-вторых, хотя между нашими странами никогда не было соглашений о правовой помощи, в рамках принципов международной вежливости и взаимности сотрудничество постоянно происходит. Уж если крупнейшие американские IT-компании подвергаются критике со стороны поборников свободы слова за потворство китайским цензурным ограничениям, но, невзирая на это, сотрудничают с органами власти КНР, то что говорить о владельце сервера Livejournal.com, который всегда подчеркивал свое уважение к "местным законам" да и от своих пользователей, в принципе, требует еще большего. Наконец, зачем нам забираться в США, если с некоторых пор право обслуживать кириллическую часть "Живого журнала" перешло к московской компании "Суп"?

Бурю негативных эмоций вызвало упоминание Алкснисом своего депутатского статуса и того, что депутаты являются должностными лицами категории "А", к которой принадлежит вся государственная "верхушка" до президента включительно. В связи с этим, по мнению народного избранника, тот, кто оскорбил его, тем самым оскорбил "представителя власти" и подлежит уголовному преследованию по статье 319 УК РФ. Это было воспринято как проявление высокомерия. Да, можно вспомнить "Русскую правду", где за убийство княжеского тиуна или дружинника полагалась значительно большая вира, чем за убийство смерда, а тем более холопа. Но большая ли она в современном варианте?

Наоборот! Если за публичное оскорбление любого гражданина предусмотрен штраф в размере до восьмидесяти тысяч рублей (ч. 2, ст. 130 УК РФ), то за публичное оскорбление представителя власти - вдвое меньший, до сорока тысяч рублей (ст. 319 УК РФ). Но гораздо существенней то, что статьей 319 предусмотрено преступление уже не частного, а публичного обвинения. Теоретически прокурор, бороздя просторы Всемирной паутины и наткнувшись на это, должен бы сам возбудить уголовное дело, где Алкснис будет не потерпевшим, а свидетелем - без права на примирение с оскорбителем. Объект преступления - не личность, а порядок управления, иными словами - авторитет государства. В таких делах нет потерпевших, как, например, и в делах о государственной измене. Поэтому уголовные дела о публичном оскорблении президента РФ Владимира Путина рассматриваются в последние годы без какого-либо участия гражданина Путина В.В., будь то в Калининграде, Красноярске или Иваново.

В принципе, норма о публичном оскорблении представителя власти введена в расчете, прежде всего, на милиционеров и судебных приставов, которых чаще всего оскорбляют при исполнении ими служебных обязанностей. Представим себе ситуацию, когда судебный пристав где-нибудь в селе Южное Бутово или деревне Пятница, исполняя судебное решение, идет выселять гражданина, а тот не только отказывается подчиниться, но и во весь голос его бранит - необязательно, кстати, матом, но в непристойной форме, набор обсценной лексики довольно широк. И окрестные зеваки, сбежавшись на шум, хихикают. Пристав может и не захотеть подавать заявление об оскорблении: допустим, в связи со спецификой службы у него притупилось восприятие оскорблений или он пожалел гражданина. Тем более редкий публичный политик не воспользуется шикарной возможностью продемонстрировать свое милосердие.

Если оскорбление нанесено с глазу на глаз, то стерпеть - это его право. Но если публично, то авторитету абстрактной власти все равно нанесен урон. Неопределенный круг граждан может прийти к выводу, что если представителя власти дозволено прилюдно оскорблять, то и подчиняться должностному лицу необязательно: можно не исполнять судебные решения, указы президента и т.д. Поэтому и установлен публичный порядок уголовного преследования в связи с этим преступлением, чтобы из-за личного произвола оскорбленного представителя власти (например, его чрезмерного мягкосердечия) не пострадали публичные интересы.

Разумеется, норма статьи 319 УК РФ применятся только тогда, когда представителя власти оскорбили при исполнении им должностных полномочий или в связи с их исполнением. Если у должностного лица возник с кем-то бытовой конфликт, то в этих правоотношениях он, естественно, не должностное лицо, поскольку действует как личность, а не "именем тарабарского короля". Здесь часто задаются вопросом: можно ли считать сетевую активность частью депутатских обязанностей? Сама по себе она, конечно, частью депутатских обязанностей не является. Но Алксниса обругали в связи с его размышлениями в развитие темы, поднятой в споре с министром обороны на "правительственном часе". Так что в рассматриваемом случае связь с депутатской деятельностью имеется.

Кстати, больше сомнений вызывает юридическая правомерность применения статьи 319 УК РФ в случае с оскорблением владимирского губернатора Николая Виноградова. Ведь ему были адресованы унижающие достоинство эпитеты в связи с подозрениями в его причастности к подготовке покушения на главу города Коврова. Подозрения были необоснованными, но посетитель ковровского форума Дмитрий Ташлыков мог добросовестно заблуждаться, считая губернатора причастным к преступлению. В конце концов, правоохранительные органы не зря отказались от предъявления ему обвинения по статье "клевета" (ст. 129 УК РФ). Однако приготовление к преступлению никак не входит в круг должностных обязанностей главы области.

Есть другая проблема. Является ли депутат представителем власти по смыслу статьи 319 УК РФ? Должностные лица исполнительной власти, безусловно, наделены полномочиями единолично принимать решения и действовать от имени государства. Поэтому при их оскорблении наносится урон абстрактной личности государства. Здесь будет уместно вспомнить о том, что римские юристы предусматривали правовую ситуацию, когда кто-либо, оскорбляя раба, желал оскорбить и фактически оскорблял его господина. Рабом по аналогии выступает должностное лицо, а господином - само государство. Выражение "слуга народа" возникло совсем не случайно. В античных городах-государствах обязанности чиновников выполняли государственные рабы - servi publici. (Другое дело, что "слуга народа" не означает слуга любого встречного, взятого в отдельности.) Судьи защищены специальной нормой о "неуважении к суду" (ч. 2 ст. 297 УК РФ). А вот как быть с законодателями, учитывая коллегиальный характер их деятельности?

Ведь мнение одного отдельно взятого депутата, пусть даже представителя парламентского большинства, а уж тем более - представителя оппозиции, это еще не официальная точка зрения государства. Правда, тогда будет логично защитить от непристойных нападок депутатский корпус в целом. Но действующий Уголовный кодекс РФ (возможно, в этом его несовершенство) предполагает, что непосредственным объектом клеветы или оскорбления может быть только честь и достоинство физического лица. Гражданский кодекс РФ и вовсе репутацию государства не защищает. Хотя иногда суды и удовлетворяют иски государственных учреждений в защиту своей деловой репутации, такая практика представляется небезупречной.

В рамках действующего законодательства представляется возможной правовая защита депутата как представителя законодательной власти, если ему нанесено оскорбление в связи с его принадлежностью к депутатскому корпусу. Впрочем, эту ситуацию можно рассматривать и сквозь призму норм статьи 282 УК РФ, предусматривающей ответственность за "унижение достоинства человека... по признакам принадлежности к какой-либо социальной группе". Ведь чем депутаты не социальная группа? Кстати, Алкснису досталось не только как депутату, но и как офицеру запаса: было высказано мнение, что он "позорит погоны" и т.п. Правда, высказывания его оппонента о военнослужащих как о социальной группе не были однозначно негативными, но закон в буквальном его понимании этого и не требует.