Если Государственная Дума – базовая площадка выработки и принятия политических решений, лицо большой российской политики, то Совет Федерации – ее бессознательное. Спросите у любого прохожего – что такое Совет Федерации, какую реальную роль он играет в политической жизни России? Вряд ли кто порадует обоснованным ответом: в сознании российского обывателя никакого Совета Федерации нет – или, до недавних событий, не было.

Сергей Миронов, как услужливо сообщит нам любой информационный ресурс, не только председатель Совета Федерации, но и лидер оппозиционной партии «Справедливая Россия». Фатальное несоответствие его должности его же политической позиции – выверт российского политического правосознания, интересным образом легитимирующий возможность реального участия оппозиции в политике. Правда, как недавно выяснилось, эта возможность носит преимущественно формальный характер, преодолев который мы неожиданно прозреваем политическую психологию оппозиции как таковой.

На днях Сергей Миронов неожиданно проявил оппозиционность в сфере, в которой ее от него никто, по сути, не ждал, выразив протест против поправки о назначении новых сенаторов, которое теперь, по мысли вносящего поправку Дмитрия Медведева, должно осуществляться как бы само собой, да ещё и в десятидневный срок. Ранее Совет Федерации должен был подтверждать полномочия сенатора, что давало Миронову дополнительные возможности управления системой; теперь же – а вчера Совет Федерации почти единогласно проголосовал «за» поправку, – таки возможности будут утрачены, и властная вертикаль добавит себе ещё одно звено.

Интересно, что вчера же Миронов призвал сенаторов «не подставляться» и голосовать единогласно за поправку, не открывая прений[1]. По факту демарш Миронова оказался несколько «дутым», что не отменяет той волны, которую вызвало его первоначальное заявление.

За кулисами политического бессознательного всякой политике предшествует политическое – трудноуловимый момент, склонность, способность видеть за чередой политических решений и перипетиями политической жизни страны определенные иерархические модели, негласно мотивирующие к воспроизводству собственной структуры, формы в пространстве политического выбора. Однако политический выбор – вернее, то, что кажется таковым, – парадоксальным образом не предполагает многообразия интерпретаций, а предполагает свое рассмотрение в контексте идеологии – либо же в контексте тактических ходов и приемов поддержания политического status quo.

Несмотря на «видимую политическую подоплеку» – как прочитали действия Миронова практически все эксперты и комментаторы, – прошедшие «шевеления» являются не более чем «сигналом», и как всякий «сигнал» они обращены в бессознательное политики. Читать политику как полузакрытую (или более оптимистически – полуоткрытую) систему принятия решений – в российских условиях типичная западническая ошибка. Российская политика – не шахматы, потому что российская политика (в том смысле, в котором мы сегодня о ней говорим) насквозь аффективна: Миронов реализует свою оппозиционность просто в целях поддержания политической самотождественности.

В отличие от Лужкова, заигравшегося в «идейного» оппозиционера федеральным властям, каковая игра предсказуемым образом обернулась политическим самоубийством – расчисткой московских политических территорий, – игра Миронова носит тактический характер. Без демонстрации своего уникального статуса (председатель Совета Федерации – оппозиционер) фигура Миронова теряет ключевые компетенции, нужные оппозиционной фигуре – принципиальную противоречивость. В этом же смысле согласие Людмилы Алексеевой на последнее «31-ое» на Триумфальной, в отличие от предсказуемой позиции Эдуарда Лимонова, куда более оппозиционно, потому что самопротиворечиво.

Логическая и политическая самопротиворечивость – самая, на наш взгляд, сильная карта оппозиции в нынешних условиях: так ее хтоническое совпадает с рациональным в рамках снова и снова выстраиваемой идеальной модели либеральной демократии. Именно этой парадоксальной самопротиворечивостью, намедни подтвержденной вновь, и силен сегодняшний образ Сергей Миронова.

Для комментаторов рационализаторского типа, упрямо меряющих политическую жизнь лекалом бытовой рассудочности, поступки Миронова выглядят либо своего рода истерикой, либо же – конспирологической мистерией, смысла которой не вхожему в коридоры власти понять нет возможности. На деле же стробоскопический эффект, вызываемый сигналами, сознательно или бессознательно поданными Мироновым в ходе недавнего инцидента, заметно превосходит требования момента и открывает нам доступ в политическое бессознательное происходящих событий.

Давний тезис Дмитрия Медведева об умной политике – вот единственная альтернатива хтоническому безобразию, продемонстрированному – вероятно, совершенно бессознательно, – Сергеем Мироновым. Совершенно ясно, что до Совета Федерации тезис об умной политике не дошел – или, что то же самое, был проинтерпретирован как «сигнал» и потому потерян: ведь всякий сигнал по умолчанию не является предметом рационального рассмотрения, а только холистического «понимания».

К сожалению, рациональная оппозиция давно уже никого не привлекает – рациональное требует интеллектуальных усилий и ответственности: посмотрите, как оппозиция «встретила» попытку ее рационализовать, предпринятую Мариной Литвинович. Эмоциональную же оппозицию сложно воспринимать всерьез: когда «права человека» становятся, в силу их многократного использования в таком качестве, типичной заклинательной конструкцией, а принадлежность к властным структурам расценивается как очередной признак греховности человеческой природы, требующей исправления за счет смены фасада (сколько оппозиционеров «успокоились», получив мягкие кресла заместителей и начальников), как-то странно ожидать конструктивного диалога.

Частная ситуация с Мироновым – лишь иллюстрация того федератизма (мы уверены, что этот нехитрый идеологизм читатель в состоянии расшифровать самостоятельно), к которому скатывается реальная политика при отсутствии четкого курса на интеллектуальную модернизацию сферы политического, провозглашенную уже более года назад. Остается надеяться, что подобного рода демарши все же смогут правильно интерпретировать те, от кого, собственно, в предельном смысле и зависит существование российской политической системы. Не только Президент, не только Премьер-министр, не только властная вертикаль и хозяева дискурса.

Но и мы с вами.

Примечания:

[1] http://www.vedomosti.ru/newsline/news/1142183/sovet_federacii_odobril_popravku_v_zakon_utochnyayuschuyu