Двадцать лет распаду

Когда айсберг пропорол бок «Титанику», многие не поняли, что произошло. А поскольку по-прежнему ярко горел свет, играла музыка, то восприняли толчок как смену режима работы двигателя. Тем не менее, гигант вскоре затонул. Но та же ситуация наблюдалась и в СССР в декабре 1991-года, когда диктор телевидения вдруг сообщил о подписании Беловежского соглашения. Если бы мы могли снова представить себе московскую улицу в тот слякотный вечер, то увидели бы самый обычный городской пейзаж. По улицам двигался не слишком интенсивный поток автомобилей – россияне еще не обзавелись подержанными иномарками, а в полупустых магазинах ошалевшие от постоянного дефицита всего москвичи совершали всегдашний экзистенциональный выбор между пачкой засохших пряников и не менее засохших сушек.

При этом многие, кто еще давал себе труд вслушиваться в телевизор, посмеивались: как может на ровном месте развалиться страна, победившая во Второй мировой войне? Да и прикиньте сами своими куриными мозгами: что с того, что кто-то чего-то подписал? Ведь вы никуда не унесете отсюда сами республики, не прервете железнодорожное сообщение, не натянете везде колючую проволоку, не расставите везде по границам солдат – не найдете столько солдат, не убедите разбредшихся, перепутавшихся, перемешавшихся и переженившихся советских людей определиться с новым гражданством.

Вообще, произошедшее в Беловежской пуще воспринималось, скорее, как очередная блажь трех чудиков, трех президентов «демократического переворота» – Ельцина, Шушкевича и Кравчука - которые ради пиара состряпали какой-то дикий, несусветный, никому не нужный документ, и так воспринималось еще, по крайней мере, лет десять. Ведь то, что они тогда сделали, было крайне непопулярно и опрокидывалось со всех сторон актами народного осуждения. Что мы будем смотреть из этой «точки события» в будущее, что в прошлое…

А именно. До роспуска СССР – поименным решением IV Съезда народных депутатов СССР (Постановление от 24 декабря 1990 г. N 1853-1 «О Сохранении Союза ССР как обновленной федерации равноправных и суверенных республик»). Всесоюзным референдумом о сохранении СССР 17 марта 1991 года. Там, где голосование действительно произошло (препятствовали проведению референдума органы власти Грузии, Латвии, Литвы, Молдавии, Армении и Эстонии), больше 70% проголосовали за сохранение Союза.

После распада СССР. Уникальным в своей оторванности от реальности специальным постановлением Государственной Думы РФ от 15 марта 1996 года, которая снова объявила юридически ничтожной силу Беловежского соглашения, что, впрочем, никаких последствий не имело. Еще через десять дет, 25 апреля 2005 в Послании Федеральному Собранию России, президент Путин назвал крушение СССР крупнейшей геополитической катастрофой, - фраза, попавшая в анналы, - тем самым задав определенный тренд оценок Беловежского соглашения и направление «восстановительных работ».

И надо сказать, что с тех пор Россия действительно не бросала попыток так или иначе заново скрепить постсоветское пространство – что созданием сил оперативного реагирования ОДКБ, что таможенным союзом, что надгосударственными органами управления, как, например, государственными органами мифического, как царство пресвитера Иоанна, Союзного государства России и Белоруссии, и саммитами-совещаниями.

На встрече 17 ноября 2011 с ветеранами (в том числе и незримого фронта) Владимир Путин в роли премьера признался, что он вообще не видит разницы между Россией и СССР.

«Знаете, - сказал он, - я поделюсь с вами: я вернулся из-за границы тогда, и я с удивлением смотрел, что происходит в стране. Для меня многие вещи были неожиданными. Я уже говорил где-то даже публично: колесо прокололось, приехал поменять колесо. Меня мужики спрашивают: «Ты за Союз или за Россию?» Я обалдел, говорю: «А разве есть разница?» Называется только по-другому, это же Россия, большая Россия. Так мозги запудрили людям, что люди перестали понимать, что происходит».

Ему вторит и его коллега по тандему, сдающий в 2012 году пост президента России Дмитрий Медведев:

«Вы же помните, какими словами сопровождался распад Советского Союза. Это было очень тяжёлое, грустное время. Вот для того, чтобы мы объединялись на новой основе, мы и работаем сейчас. Я уверен, что у этого Союза будет очень хорошее будущее и это нас сблизит. Мы и так близкие, но мы станем совсем близкими».

* * *

У этого, несуществующего Союза – хорошее будущее. У реального, существовавшего Союза – тяжелое непереписываемое прошлое. Путин и Медведев однозначно правы в том, что краха СССР никто не хотел, в него никто не верил, он был физически невозможен, но тем не менее распад СССР все равно произошел. Он происходил неотвратимо, постепенно, как болезнь, как чахотка. Или же как проявка фотографии в реактиве, когда на листе фотобумаги начинают проступать контуры неизвестного объекта. И как будто совсем не по воле злых гениев - Ельцина, Шушкевича и Кравчука и примкнувшего к ним Бурбулиса. Политолог Глеб Павловский в своей книге «Гениальная власть!» в 2011 году позже напишет: «Российский политический класс не забудет как советское «подавляющее большинство» вдруг отвергло СССР». Но и это будет не верно!

Со всех точек зрения распад СССР ощущался провалом и был объективной утерей бывшей имперской мощи, и проблема тут была не только в том, что большое кажется лучшим. И не только в том, что стало меньше людей, которых вы могли бы поставить под ружье. Или в том, что один только взгляд на глобус заставлял американских империалистов покрываться холодным потом. На самом деле, российский всеми проклинаемый либерал готов был все это игнорировать, считая, что Москва просто избавлялась от непрофильных расходов на содержание инфраструктуры 1/7 земного шара. Как иное капиталистическое предприятия вдруг отказывалось содержать детсад и обустраивать вокруг себя асфальтовое покрытие, принадлежащее городу.

Но и он не мог игнорировать того, что распад индустриального Союза был также и… невосполнимым распадом союзной индустрии, в которой больше не будет ни своих автомобилей, ни своих микросхем или жестких дисков, а космические станции начнут долетать лишь до угла соседнего дома. Со своей стороны, постиндустриальная Россия, став всего лишь крупнейшим мировым экспортером природных ресурсов, вдруг с тоской ощутила, что у нее отобрали ее законные природные кладовые, поскольку для сырьевого экспортера капиталом стали сами территории.

Путин сказал: «Нашей общей гордости не хватило, чтобы сохранить Союз». Но в оправдание поколения можно заметить, что в химизме распада участвовали гораздо более объективные обстоятельства, нежели ментальности обывателей или амбиции недалеких советских руководителей.

Имя одной силы – Воля к Власти. Имя другой силы – Деньги.

Парадоксально, но русские (в другой коннотации – россияне) в СССР чувствовали себя точно так же обделенными, как и позже русские (россияне) в России, и рано или поздно этот нарыв должен был все равно прорваться. Демократическая революция 1991-го года выявила тот непреложный факт, что у России не было… собственных национальных органов управления, в то время как собственные правительства, и юстиция, и как бы даже «зинданы» (в Азии), были везде в союзных республиках. А согласиться с тем, что проблемы россиян будут решаться где-нибудь в Казахстане или Таджикистане русские (россияне), конечно же, не могли.

Вспоминает Андрей Нечаев (С февраля 1992 по март 1993 года — министр экономики Российской Федерации):

«В России государства не было вообще. Россия играла странную роль в Советском Союзе - была колонией и метрополией одновременно. С одной стороны, она была поставщиком сырья, с другой стороны, столица вроде бы находилась в России, но управляли российской экономикой совсем не российские министры. Ей управляли союзные ведомства, и ответственным за бюджетную политику был, естественно, Госбанк СССР, а ЦБ России – был просто территориальной конторой Госбанка и ничем большим».

Далее он рассказывает, как они с Гайдаром брали Госплан:

«Это просто был такой матрос Железняк практически. С указом Ельцина в руке мы требовали пустить нас в союзный Госплан, а пускать не должны были - мы-то были российские, а был ноябрь месяц, тогда СССР еще существовал. И вот мы пришли - и потребовали созвать коллегию. Гайдар был более радикально настроен: надо это, говорит, к чертовой матери всё. Я говорю - подожди. Раньше буржуазные специалисты были на службе коммунистического правительства, а мы, наоборот, наиболее внятных социалистических спецов перетаскивали к себе. Я сейчас вспоминаю: это, конечно, только в 38 лет можно такое делать. Сейчас я бы не взялся. Это был какой-то бесконечный ужас, но руки делали и даже как-то не боялись».

Второе обстоятельство того же плана – начиная с конца восьмидесятых происходил стремительный рост политического влияния Советов, - придуманных, надо сказать, еще в 1905 году, - который опять же требовал, чтобы каркас этого создающегося снизу общественного здания сверху прикрывали государственные крыши. И хотя в конечном итоге и на этот раз Советы пали в неравной политической борьбе (В России в 1993 году их заменили территориальные правительственные бюрократии), но государство Россия, которое вступило в конфликт с СССР, они таки создали. Именно с 1993 года в России стала появляться так называемая Вертикаль, апофеозом строительства которой стал первый срок президента Путина (2000-2004 гг).

Деньги. В СССР все заработанное суммировалось, а потом делилось – по совести, понятиям и справедливости. Но еще и до формального роспуска Союза стало непонятно, как это делать дальше, поскольку началась война бюджетов. Республиканские мафии предприняли отчаянные действия по контролю над местными экономиками, включая отказы выплачивать налоги в союзный и федеральный российский бюджеты. При этом, если нам и сейчас-то не очень ясно, откуда в российскую экономику накачиваются обесцененные деньги, то тогда в 90-ых позволить это делать официально находящимся у черта на куличиках республиканским банкам – было равносильно быстрому самоубийству.

Таким образом, распасться – пришлось. Великий плавильный котел наций – замерз. Эксперимент с общежитием народов, возможно, более значимым и крупным чем американское или европейское общежитие, прекратился ввиду объективного отсутствия необходимых ресурсов. И нельзя сказать, что сие не достойно сожаления. За последующие двадцать лет подросло «безграмотное» поколение, для которого уже не табуированы войны на обломках общности советский народ, и которое вполне в состоянии впасть в националистический или же националистическо-конфессиональный раж. Это – скажем так – средневековье к нам протянуло руки. Россия и Украина обменялись полушуточными угрозами нанесения ядерных ударов. В Белоруссии к власти пришел – «последний диктатор Европы», такой театр Кабуки под боком. Но Азербайджан и Армения, Грузия и Россия столкнулись в настоящих региональных военных конфликтах. Прибалтика откололась к Евросоюзу и вступила в НАТО. В Таджикистане возник режим типа «азиатского тоталитаризма», с наркотрафиком, перестрелками на границах, у которого судебная система ОЧЕВИДНО подчиняется местному султанату. В Киргизии – череда переворотов и также неспокойно. Кавказ тлеет. В России – мутно. Куда движется Казахстан – не очень понятно. Распад произошел, потому что он не мог не произойти, но интегрироваться снова, как того хотелось бы имперским вождям – значит интегрировать и все проблемы, про которые можно сказать, что в связке скорость движения определяет самый медленный, а государственную мораль – самый подлый. Желать этого своей стране может только дурак или предатель. Аминь.

       
Print version Распечатать