Два марша: марш второй

В Москве будут разгонять, поэтому поехали в Петербург, где региональные власти оказались более снисходительны к "несогласным": согласовали маршрут, выделили охрану и окружили оппозиционеров внутренними войсками и мясистыми стариками-дружинниками.

Собирались вяло. Лидер местного ОГФ Ольга Курносова мечтательно заявляла иностранным журналистам:

- Нас уже две тысячи, народ идет, мы повторим марш годичной давности.

Ровно год назад митингующим удалось прорвать милицейскую оборону и выйти на Невский проспект. В том марше принимал участие даже Михаил Касьянов, потом он разругался с "несогласными" совсем и ушел в "свою оппозицию", заявив о ненужности подобных акций. "Они исчерпали себя", - сказал он про марши.

Специально для "несогласных" Петербург избавили от пробок. Куда делись все автомобили из центра города, никто не говорил, милиционеры смущенно улыбались, без гнева обводя глазками собирающихся митинговать.

Обсуждали арест лидера питерских "яблочников" Максима Резника. Ночью его задержали около собственного офиса. "Яблочник" неудачно влез в пьяную драку, которую завязал его бывший соратник, исключенный из партии "за фашизм", не брезгующий тем не менее заглядывать к бывшим, но родным коллегам пропустить стаканчик другой вкусного алкоголя забесплатно.

Марш должен был пройти под лозунгом "Лжедмитрий, вон из Кремля!". Про лозунг забыли. Лозунги на марше-2008 ничем не отличались от лозунгов прошлых маршей, банальные кричалки про другую Россию и "Нас не запретить!".

Сергей Гуляев отсидел десять суток, его арестовали за несанкционированную акцию в поддержку офицеров Худякова и Аракчеева. На марше бывший депутат и герой 3 марта прошлого года был в числе главных. Подкрался аккуратно к людской туче, старался быть неузнаваемым. Гуляева быстро окружили люди с фотоаппаратами, счастливчики щелками затворами, и если бы не пришедшие Гарри Каспаров и Эдуард Лимонов, то пришлось бы питерскому вожаку оппозиции остаться слепцом: вспышки фотоаппаратов вели к этому.

Кричать начали еще до шествия. Кричать нравилось.

В голове марша несколько подростков несли большой баннер "За вашу и нашу свободу". Впереди всех шла престарелая женщина, за ней толпа из пятисот человек. Грех жаловаться оппозиции на свою никчемность, мало их пришло, не все пришли, кто-то дома остался, не все теперь верят в пресловутые обещания "Другой России". На Медведева уповают - и приверженцы государя, и бывшие "несогласные", уставшие водить хороводы.

Было громко. "Несогласные" шагали в километре от Смольного, где стекла не содрогались, в резиденции городского правительства было темно. Чиновники разошлись по домам, обессилев от кропотливой работы с гражданами; в кабинете губернатора, к слову, свет горел - это был дежурный свет.

В Саду имени Чернышевского, где по традиции теперь митингуют все, от националистов до демократов, соорудили сцену, подсвеченную несколькими яркими прожекторами. Ведущим митинга назначили артиста Девотченко. Он хорошо поставленным голосом прочитал стихотворение, встреченное овацией.

- Это про них сказал еще Гоголь, - уведомил собравшихся Девотченко, ибо с земли мало кто знал авторство рифмованных строк. Затем артист прочитал стихотворения Бродского. Услышав знакомую фамилию, "несогласные" завизжали, еще немного - и некоторым могло показаться, что в воздухе витает призрак поэта-перебежчика.

Лидеры "Другой России" выглядели не по-настоящему. Их как подменили. Каспаров был скован. Лимонов хрипло вещал, еле выговаривая слова, потешно поднимая кулак, скалясь: - Россия - это мы! - проскрипел лидер нацболов.

- У нас в стране есть носители культуры, а есть разносчики. Вторых мы могли наблюдать вчера на Красной площади, - лаконично выступил лидер музыкальной группы "ДДТ" Юрий Шевчук. Концерт на главной площади страны сильно потряс рок-певца, он говорил только о нем, словно некая зависть, собственная ненужность тем ребятам из Москвы коробила Шевчука. Из питерской толпы "несогласных" то и дело выкрикивали: "Шевчук, Шевчук!" - маргинальные мальчики голосом приветствовали ушедшую в прошлое звезду стадионов. Музыкант не стал петь свои песни, он сказал еще пару слов про отечественную культуру, растворился во мгле, весь в черном, сошел со сцены, уступив место приятелю Михаилу Борзыкину. Тот не стал говорить. "Я лучше спою", - сказал он в холодный микрофон и спел свой хит "Заколотите подвалы".

Толпа ликовала. Не в силах сдержать себя, простые ребята стали пританцовывать, другие, исполненные значимостью от причастности к будущей победе оппозиции, зажгли файеры, красным осветив темноту, подняв в синее небо кулаки, нашептали природе: "Пока мы едины, мы непобедимы".

Из толпы выползла растяжка. "Я е***у медвежонка" гласила она. Говорят, это были провокаторы, но никто им не мешал. "Несогласные" как дети. Впрочем, это и были дети: радостно кидались посмотреть транспарант, фотографировались на фоне надписи, горлом выдавали нотки счастливого настроения, бились в конвульсиях, гадали о происхождении мужчины, поднявшего транспарант.

"Несогласные" шептались. Говорили, что милиционеры задержали молодого человека с фаллоимитатором. (Любви на марше хватало, перед началом акции кто-то разбросал надувные розовые шарики, походившие на фаллосы.) Предмет удовольствия выкинули в урну, а парня отпустили, как отпустили и двоих, опаливших в толпе флаг США.

Кашляя и замерзая, митингующие приняли резолюцию, особо не вслушиваясь в текст, на автомате завопили и проголосовали "за". Милиционеры вздохнули. Народу было немного, лишних усилий не требовалось, все дошли до метро сами, хотя некоторые перешли дорогу и засели в ближайших рюмочных. В этот день там подавали специальное блюдо для "несогласных" - милые отбивные с запахом коньяка. Необычное блюдо понравилось оппозиционером. Невзирая на дикую цену, они наваливались вилками на мясо, холеными лицами жевали, мечтая о будущей революции. Рядом пристроились милиционеры, они попивали из маленьких кружек пакетированный чай и следили за "несогласными". Петербург продолжал бурлить.

Фотографии автора

       
Print version Распечатать