Более образованная Россия желательна для всего мира

От редакции. Одна из важнейших тенденций последних лет – это привлечение ученых к дискуссиям по наиболее важным вопросам. Русский журнал побеседовал с одним из крупнейших организаторов науки в современном мире – Крейгом Калхуном, который при этом является еще и замечательным ученым, о проблеме международных стандартов, а также о той роли, которую должны играть ученые и академические учреждения в их разработке. В процессе беседы были также затронуты вопросы о роли России в международных дискуссиях, об интеллектуальной собственности, о развитости отечественных социальных наук, а также о степени их интеграции в мировое академическое сообщество.

Крейг Калхун – американский ученый и общественный деятель; президент Исследовательского совета по социальным наукам (Social Sciences Research Council); автор книги "Национализм" (М.: Территория будущего, 2006). Профессор Калхун был участником международной конференции в Ярославле, которая состоялась в середине сентября 2009 года.

* * *

Русский журнал: На Ваш взгляд, можно ли выработать общепринятые международные стандарты, касающиеся государств, демократии? Какая организация может взять на себя ответственность за разработку этих стандартов?

Крейг Калхун: Я думаю, что разработать международные нормы вполне возможно. Собственно, некоторые из подобных стандартов у нас уже есть. Но ни одна организация не может контролировать этот процесс самостоятельно, в это дело вносят свой вклад множество различных структур. Например, ООН, Африканский или Европейский союз. Я бы хотел остановиться на роли университетов – академические исследования по таким вопросам, как демократия или государство – это один из основных способов формулирования международных стандартов. Большая часть того, что обсуждается журналистами и общественными деятелями проистекает из академических исследований и основывается на работах различных профессоров и ученых.

Так что я убежден – у нас уже есть достаточно хорошо разработанные нормы, что, однако, не мешает некоторым странам иногда их игнорировать. Но что, в свою очередь, не мешает общественным движениям пытаться улучшить эти нормы. Мы не должны игнорировать роль общественных движений и их призыв к более высоким стандартам.

РЖ: Какие общественные движения Вы могли бы выделить?

К.К.: Есть целый ряд таких движений. Из глобальных можно упомянуть Всемирный социальный форум (World Social Forum), символом которого является Порто Алегре, а также Мумбаи. Кроме того, есть еще движение в защиту прав человека, призывающее страны с большем уважением относиться к правам человека и различных групп. Существует еще движение в защиту свободы слова в мире. И это, на мой взгляд, особенно важно. Данное движение приобретает особое значение в контексте возникновения новых средств массовой информации, а также перехода от традиционных печатных средств информации к Интернету.

РЖ: Как бы Вы оценили вклад России в диалогоб общепризнанных международных стандартах?

К.К.: Существование коммунистических (социалистических) обществ дало миру некий контрапункт, некое напоминание о том, что капиталистические страны в мире были не единственным способом организовать человечество, миру необходимо помнить, что исторический выбор существует. Россия в качестве одной из пяти или шести великих мировых держав может сыграть очень конструктивную роль в попытках привнести моральные принципы в дебаты о демократии, уменьшить соблазн ведения односторонних действий. По мере того, как Россия перестраивает свое государство, она также дает модель переходного периода. Это может быть хорошая или плохая модель – все зависит от характера российских преобразований, того выбора, который делает Россия. Меня очень вдохновила речь Президента Медведева, которую можно считать обязательством продолжения тенденции к большей свободе информации в мире. Знание только тогда свободно, когда мы создаем институты, чтобы сделать его свободным. Стандарты США в отношении прав на интеллектуальную собственность распространяются по всему миру. Это очень специфическая точка зрения, которая дает привилегии отдельным лицам как владельцам интеллектуальной собственности и ущемляет права других. Россия была одной из стран, которая выступила против этого доминирования США в сфере прав на интеллектуальную собственность. Это обнадеживает.

РЖ:Не кажется ли Вам, что закон об интеллектуальной собственности нарушает право каждого человека на получение информации. Например, здесь в России, где нет хороших библиотек, люди оказываются отрезанными от новых книг, новой информации из научного мира…

К.К.: Да, я действительно считаю, что существующий ныне режим, регулирующий права на интеллектуальную собственность, налагает слишком много ограничений. Он работает в первую очередь в интересах владельцев частной собственности, особенно, крупных владельцев. Это первое ограничение. Он также оставляет государствам право ограничивать доступ к интеллектуальной собственности. Это второе важное ограничение. Иногда можно слышать заявления о том, что со временем знание неминуемо станет достоянием общественности, что со временем знание неизбежно станет свободным. Я думаю, что это неправда. Знание только тогда свободно, когда мы создаем институты, делающие его свободным. Вот, например, вы упомянули библиотеки – если мы перейдем от библиотек с бумажными книгами к электронным библиотекам как цифровому средству массовой информации, то возникнут серьезные вопросы: действительно ли вы будете иметь доступ только в том случае, если вы заплатите? Или только если вы связаны с определенным учреждением? А что делать простым смертным, никак не связанным ни с каким университетом, и ни с какой школой? Мы столкнулись с опасностью того, что доступ к информации будет ограничен в тот самый момент, когда у нас есть техническая возможность сделать ее намного более доступной.

РЖ:Вы упомянули о важности университетов и академических исследований для общественных дискуссий.А как вы – как президент Исследовательского совета по социальным наукам – оцениваете уровень развитости российских университетов, а также социальных наук? Смогли ли российские университеты, российская социальная наука выйти на международный уровень, стать частью международного академическогосообщества?

К.К.: Вы знаете, многим российским обществоведам действительно удалось выйти на международный уровень. Но, мне кажется, что добились они этого вопреки российским университетам, а не благодаря им. В 1990-е годы и даже в последнее десятилетие в России наблюдалось сокращение инвестиций в университеты. Это катастрофа для российской науки, что стало некоторого рода субсидией Западу: российские ученые в массовом порядке перебрались в Нью-Йорк, Калифорнию. Получается, что Россия снабжала США прекрасно образованными кадрами. Но это что касается естественных наук. В случае же наук социальных, картина не столь однозначна, поскольку образование в этой области было не настолько сильно в России – может быть за исключением таких высокоспециализированных отраслей, как, например, исследование общественного мнения или же некоторых областей антропологии. Поэтому большая открытость в последние годы пошла российской социальной науке только на пользу. Но проблема в том, что в большинстве университетов институциональная поддержка новым начинаниям довольно слаба. Конечно, есть несколько исключений, например, Высшая Школа Экономики или Европейский Университет в Санкт-Петербурге.

Многие россияне уехали за границу – в Европу, США – чтобы получить ученую степень и ознакомиться с лучшими достижениями мировой социальной науки, и сегодня они задаются вопросом: как создать такие учреждения, которые смогли бы извлечь пользу из знаний российских ученых? В России сейчас намного больше квалифицированных обществоведов, чем учреждений, которые могли бы принять их и найти применение их способностям. Многие из этих ученых разбросаны по небольшим мозговым центрам, но как сообщество они недостаточно организованы. В таких автономных мозговых центрах вполне можно найти работу, но для общества это не принесет пользы, сопоставимой с укреплением университетов. Пока же, к сожалению, положение российских университетов довольно шаткое, и это в ситуации, когда большинство других стран систематически работают над тем, чтобы укрепить позиции своих ВУЗов… Я же считаю, что более образованная Россия, лучше осведомленная о социальных и международных проблемах, была бы более желательна для всего мира. Это бы также пошло на пользу, естественно, и самой России.

РЖ: Если уж мы заговорили о социальных науках, то какие современные тенденции в развитии социальных наук Вы могли бы отметить?

К.К.: Я мог бы назвать несколько: одна из самых заметных международных тенденций, это стремление высокообразованных ученых стать более открытыми для общественности. Ранее специалисты – в Европе, США или Латинской Америке – общались лишь исключительно с другими специалистами, теперь же многие осознали, что они слишком закрыты, что необходимо открыться широкой публике. Еще одна тенденция заключается в том, что сейчас в разных областях становится все больше связей между социальными и естественными науками. Вы знаете все эти примеры с когнитивными науками, генетикой и другими направлениями исследований. Это положительный опыт производства нового знания. Еще одной положительной тенденцией является тот факт, что сейчас стало куда меньше конфликтов вокруг того, что считать правильной методологией. Раньше были ученые, ратовавшие за общественные опросы, другие выступали за исторические исследования, третьи – за этнографию. Отсюда вытекала конкуренция и конфликты. Сейчас же наблюдается тенденция к использованию самых разнообразных методов. Люди учатся использовать любые методы, только бы они были полезными в изучении тех или иных проблем. Нет кучкования на группировки на основе используемой методологии. Это положительная тенденция. И наконец, я бы отметил возвращение повышенного интереса к политической экономии и проблеме развития, а ведь эти вопросы в последние тридцать лет были в некотором смысле вытеснены на задний план – куда больше внимания уделялось вопросам культуры.

Беседовал Дмитрий Узланер

       
Print version Распечатать