Без слов

31-го августа я был на презентации книги "Беслан: Кто виноват", которая проходила в Домжуре. Немного опоздав к началу, я сел за Лимоновым и Гельманом. Получив книгу, я углубился в чтение. Книга оказалась сделанной хорошо. Журналисты "Версии" и "Совершенно Секретно" не раскрывали тайн, они просто показывали трагедию так, как ее видели. Книга вышла не без политической ангажированности, но любой журналист, побывавший в Беслане во время или после преступления, пообщавшийся с заложниками, неангажированным вряд ли останется. Фотографии были подобраны профессионально: листать книгу без трепета было невозможно, особенно на последних страницах, где были напечатаны 288 фото погибших в школе. Еще 29 фамилий были приведены без фотографий. Поразила фотография семьи Цогоевых ? 5 человек?

Вдруг сквозь книгу до меня донесся знакомый голос Владимира Рыжкова, сидевшего в президиуме. "Я, я, я", - неслись навстречу журналистам слова спикера оппозиционных сил. "Независимые депутаты предложили, чтобы в состав комиссии по расследованию теракта вошел я", - говорил Рыжков, всем видом показывая, сколько он мог бы сделать, работая в этой комиссии. Комиссия, впрочем, тут же оказалась заклеймена всеми возможными обвинениями, поскольку Рыжкова в ней не оказалось! Стало противно: смесь инвектив в адрес путинского режима с самолюбованием Рыжкова и его "ego".

Я осмотрел президиум. Хилькевич была спокойна, Леонид Велехов тоже. Журналисты, которые писали книгу, выглядели растеряно. У двоих дрожали руки. Одна сидела с каменным лицом. Кобзону, сидевшему между Рыжковым и Хилькевич, происходящее нравилось.

Потом несколько слов сказали "рядовые журналисты", внесшие львиную долю в создание книги. Похоже, они уже поняли, насколько сильно их подставили, потому что только и смогли, что ритуально произнести обещания "не оставлять тему Беслана". Только Лена Маякова сделала попытку несколько изменить ход "презентации", когда вызвала в президиум бывшую заложницу из бесланской школы.

Когда пришел черед ответов на вопросы, микрофон узурпировал Кобзон. Он говорил про "особый гордый характер чеченского народа", про "зверства российских военных в Чечне" и про то, как мы, русские, виноваты. Думаю, если распечатать его речь и показать тем, кто служил или сейчас служит в Чечне, то Кобзону не стоит появляться среди этих людей. Власти тоже досталось. Пока Кобзон говорил, я внимательно наблюдал за Рыжковым. У того на лице была написана одна простая мысль: Кобзон превращается в "своего". Ну что же, это было его право.

В вербальном пространстве опознавательный знак нынешних "демократов" заключается в формулировке "Путина долой!", "Нет кровавому режиму!". Поэтому для нынешних "демократов" нет ничего зазорного в общении с нацболами, а для нацболов - в общении с либералами. При этом, что будет тогда, когда Путин уйдет, не приходит никому из них в голову. Более того, никто из них, кроме кукловодов не знает, что делать, если Путин уйдет. Они же панически боятся того, что будет после того, как Путин уйдет. Они клеймят "кровавый режим", хотя и не могут, как ни стараются, найти на нём крови - приходится брать взаймы у басаевых кровь бесланских детей.

Мне стало интересно, как Лимонов, лидер национал-большевистской партии, относится к заявлениям Велихова, Кобзона, и Рыжкова. Наклонившись к нему, я спросил: "Эдуард Вениаминович, а вы ничего не хотите, как лидер НБП ответить Иосифу Давидовичу"? Лимонов поморщился ? понятно, Кремль.Орг, ФЭП ? и сквозь зубы процедил: " Нет. Не мешайте мне слушать. В такой трагический день?".

Я задумался, что именно главный нацбол имел в виду под "трагическим днем". 31 августа годовщина взрыва на Манеже в 1999 году, а также годовщина взрыва на Рижской в 2004 году. Вряд ли Лимонов имел в виду эти теракты. Скорее всего, он просто уже был в завтрашнем дне. Но, возможно, он имел в виду совсем другое. Сегодня Иван Стариков все-таки пробил поддержку со стороны ряда политиков Михаила Ходорковского на выборах в Госдуму по округу ?201 (Университетский округ). В числе подписантов наряду с Доренко, Хакамадой, Мельниковым, Надеждиным, Пионтковским, Владимиром Кара-Мурзой и собственно Стариковым, фигурирует некий Эдуард Савенко. Может быть, Лимонову было страшно от того, что он открыто поддерживает олигарха? Но вряд ли он думал об этом, когда говорил мне о "трагическом дне". Он смотрел в завтра. В крайнем случае, в грядущее воскресенье.

Я ушел из Домжура, не дождавшись конца мероприятия, с уверенностью, что эти "политики" испортили мне настроение на весь день. Но нет. На выходе из метро Полянка паренек в куртке с символикой "Без слов" протянул мне стикер и брошюру. Я хотел пойти в церковь и поставить свечи, но после того, что видел, пошёл на Васильевский спуск. Без слов.

       
Print version Распечатать