От редакции. У давнего автора "Русского журнала" Дмитрия Петрова скоро выйдет в серии «ЖЗЛ» (Издательство «Молодая гвардия») книга о Василии Аксенове. Августовские события 1991 года отозвались у Аксенова довольно интересными страницами в романе «Новый сладостный стиль», о которых размышляет Дмитрий.

* * *

1

До августа была какая-то сумятица, подтухающий гороховый суп политической перебранки, пощелкивание друг друга пальчиками по кадыкам, референдумные раздумья, межвластные страсти-мордасти... Август расставил всё по местам. Василий Аксенов, который только что – после длительной зарубежной командировки с лишением советского гражданства – вернул себе советский паспорт, в эти дни был в Париже – праздновал день рождения. Праздник вышел двойным. Защита Белого дома стала для него воплощением мечты: карнавал в России возможен! И какой! Не смычками страданий на скрипках времен там играют, а во все легкие дуют в фанфары истории, творя немыслимое: торжество республики Россия, растоптанной в 1917 году.

Он славно рассказал об этих днях «великой бескровной революции» в романе «Новый сладостный стиль». Главный герой – знаменитый американский (бывший знаменитый советский) режиссер и деятель прочих искусств Саша Корбах, заехавший в столицу мира и (всё еще) социализма по делам искусства и благотворительности – лежит в отключке под фанеркой среди хлама баррикады. Устал. Оборонял Белый дом. А проснулся «только тогда, когда в сумке под боком заверещал сотовый телефон». И поговорил с другом Стенли – миллионером, залетевшим в Индию...

И тут услышал аплодисменты. «Вокруг его убежища стояла группа поклонников, мужчин и женщин…«Поздних шестидесятников» он мог бы различить в любой толпе. Сейчас они умиленно ему аплодировали, как будто он только что сыграл сценку «Разговор по-английски с неведомым персонажем». Одна женщина сказала с характерным для этой публики смешком: «Знаем, что глупо, но это все-таки так здорово – видеть вас сейчас здесь, Саша Корбах!»

И вдруг – бац: Ельцин предлагает ему партию в теннис. Ну, не прямо сейчас, а чуть погодя – когда закончится вся эта… Ну, вы понимаете…

Ростропович «как был в каске и бронежилете, бросается с поцелуями: “…Ты тоже здесь! Вот здорово! Люблю твой талант, Сашка, ети его суть! Песню твою люблю! Музыку обожаю! Ты первоклассный мелодист, Сашка! Ну-ка, давай, подыграй мне на флейте! Ребята-демократы, у кого тут найдется флейта? Коржаков уже поспешает с флейтою на подносе. А мне Филатов «челло» привез из Дома пионеров!...“»

И вот – дуэт: сам со смычком, Саша – дует. Публика внимает. Слезы на глазах. Улыбки на устах. «…На стене - общая композиция осажденных, но дерзких душ». Эпизод почти лишен тревоги и драматизма. Хотя, казалось бы, здесь им самое место! Ан нет: автор и герой не ждут напряжено развязки, а наслаждаются жизнью и свободой.

Случилось небывалое – они совпали!

Герои и читатели вместе на баррикадах защищают Свободу и Искусство.

2

Дуэт отыграл. И тут исповедальная проза Аксенова оборачивается исповедью Корбаха: «Для меня… гибель в бою с чекистами стала бы вершиной существования. […] Вот ты встал там в восторге и в этот момент получаешь пулю, желательно все-таки, чтобы слева между ребер, чтобы иметь несколько секунд для осознания вершины, которых – секунд, ети их суть, – у тебя не будет, если бьют в голову. Так или иначе, если вершина и пуля неразделимы, никогда не сойду в сторону».

Умереть не пришлось. Пришлось пережить триумф, апогей, апофеоз! Взойти на пик. Этот момент, писал потом Аксенов, «можно без преувеличения назвать величайшей и славнейшей страницей в истории России. Похоже было, что в сердцах миллионов происходит чудо: “Хватит! – кричали все. – никогда больше!“ Старухи и уличные панки, афганцы и работяги, журналисты, музыканты, интеллектуалы, каменщики – все стояли рука об руку на площади, которая легко могла оказаться русским Тянаньмэнем. И защити нас, Дева Мария! Опьянение солидарностью может сделать человека бесстрашным. […] Это были самые счастливые дни в жизни нашего поколения. Что бы еще судьба ни держала в запасе, всё-таки мы можем теперь сказать, что всё пережитое… стоило пережить. Если и было чувство горечи в моей душе, то от того лишь только, что я улетел из Москвы в Париж… утром 18 августа… В то время, пока мой сын стоял на баррикадах, а моя жена была в толпе, окружающей Белый дом… я сидел с кипой газет на Монпарнасе, и Париж со всем своим блеском тускнел перед революционной Москвой».

3

Вот преимущество героя перед автором. Он может быть там и тогда, где и когда автор мог быть, но не был. Но и автор силен. Он делает с героем, что хочет. Возьмет – и возведет на пик жизни. А после ррраз – и вниз. Таковы пики – на них не стоят бесконечно. Понимая это, видя, что ура – победа! – Саша рыдает. Плачет и думает: «Пусть это всё… утвердится в истории лишь как дата неудавшегося переворота…всё равно три дня в августе 93-го останутся самыми славными днями в российском тысячелетии, как чудо сродни Явлению Богородицы. А может, это и было Ее Явление?».

И вдруг, откуда ни возьмись, в роман входит Сергей Михалков. Только что жестко поговорив с соратником по соцреализму, в истерике призывавшим бежать в Китай, на Кубу или в КНДР, он в домашних шлепках, не обходя луж, следует через Площадь Восстания от своего дома к Дому Белому. Он чувствует тонкий запах истории. Он видит в ней свое место. Он перебрасывает ажурный мост не из Москвы в Пекин, а из советского прошлого в неведомое будущее, соединяя их, перенося это прошлое в незримые дали российской судьбы: «”Союз нерушимый республик свободных”, - бормотал он, и тут же правил, “Борцов демократии вечно свободных”, - неплохо, вроде, получается, – “Сплотила навеки великая Русь” – а это неплохо и сейчас. Пардон, что-то здесь не то. Чутье стилиста меня никогда не подводило. …Сделаем иначе: ”борцов демократии сильных, свободных”. …Ну, вперед, вдохновение!»

Удивительным образом, он сочинял это в романе Аксенова, задолго до того, как предложил свою – нынешнюю, настоящую – версию гимна. «Подходившие многоярусным флотом мрачные тучи ободряли поэта. … Он улавливал запах нового российского ветра. Итак:

Борцов демократии, сильных, свободных,
Сплотила навеки великая Русь!
Да здравствует созданный волей народов
Общественный строй, чьей свободой клянусь!
Славься, Отечество наше свободное,
Думы и слова надежный оплот!
Знамя трехцветное, знамя народное
Пусть к благоденствию всех приведет!»

И, понеслась…