Арабский синдром России

Ситуацию на Ближнем Востоке уже сравнивают с теми событиями, которые происходили в России в 1917 году, а в европейских странах в 1918 году. Политические режимы, существовавшие в арабских странах несколько десятилетий, рушатся один за другим как костяшки домино. Совершенно неясно пока, какого размаха примут происходящие события, прежде чем волна революционных выступлений пойдет на спад. Пока же можно констатировать, что в «зоне политического риска» находится огромное количество стран вплоть до Китая.

Оружие «демонстративной демократии»

Происходящее, с моей точки зрения, корнями уходит в эпоху Холодной войны, когда мироустройство имело четкие очертания. Тогда западные «демонстративные демократии» (если их можно так назвать) – немного напоказ, с перехлестом – были одним из главных видов оружия в той войне. Оружие это было едва ли не страшнее ядерного, именно им удалось сломать советский блок.

Когда СССР развалился, а «второй мир» фактически превратился в «третий», на Западе «демократические» системы общественного устройства были сохранены – хотя возможно, в новых условиях сохранять бьющую в глаза наглядность подобного примера уже и не было необходимости.

Данное обстоятельство не могло не оказывать психологического воздействия на авторитарные режимы какого бы то ни было толка. В условиях относительно свободного обмена информацией, что наблюдается сейчас почти во всех диктатурах Востока, и в коммунистическом Китае, – это формирует постоянное воспроизводство того механизма, который уничтожил однажды Советский Союз. Но если сломать политическую волю Москвы для Запада являлось жизненно необходимым делом, слишком уж велика была реальная угроза, то сейчас действие «конвейера по слому диктатур» представляется далеко уже не таким очевидным и оправданным.

Тем не менее, останавливать его никто не пытается, ведь на нем базируются принципы так называемого «свободного мира». Другое дело, что заокеанские примеры примерами, а местные элиты могли бы вести себя хоть немного более разумно и рационально – даже с точки зрения простого воспроизводства своей власти в стабильных условиях.

Более неоднозначным вопросом является проблема взаимной ненависти элит и главное, «контркультурное» (и в этом смысле «контрполитическое») движение в США, получившее название «Чаепитие». Выясняется, что вся эта ситуация не устраивает Америку тоже. Пока непросто анализировать это движение детально. Хотя оно уже довольно четко оформлено политически, но все же представляет собой сложное, новое и до конца еще не раскрывшееся явление. Тем не менее, очевидно, что новые тенденции не выглядят успокаивающими, а скорее вызывают обоснованную тревогу. Сейчас в международных отношениях возможен переход на более жесткий язык, а мы от этого уже успели отвыкнуть.

Резкое поправение Америки (которое будет неизбежным, если «Чаепитие» наберет силу и влияние) приведет к некоторой (по крайней мере, психологической) легитимации правых движений во всем мире. Сейчас Америка, выражаясь простым языком, «присматривает, чтобы этого не было» нигде в мире, и многие элиты прислушиваются к ней настолько, что забывают слушать другие «голоса». Если «это» (праворадикальные тенденции) появится и в Америке (не говоря уже о довольно фантастическом пока сценарии прихода этой силы к власти) – появление аналогичных политических сил в других странах станет просто обвальным. Точнее даже, не «появление», а «проявление», ведь к их приходу уже все готово.

В США движение «Чаепитие» поддерживают, по данным социологических опросов, от 13% до 18% избирателей. Это очень много, это уже очень влиятельная сила, непосредственно воздействующая на политический расклад. Основное ощущение тех, кто поддерживает позицию лидеров «Чаепития» заключается в формуле гланого идеолога палеоконсерваторов США Патрика Бьюкенена: «Мы теряем страну, в которой выросли». И здесь стоит процитировать любопытный фрагмент из программной книги Бьюкенена, где все это сформулировано очень четко и ясно:

«Сейчас США – совсем не та страна, которую мы помним по 1970-м или даже по 1980-м годам. Если в 1970 году только 16 миллионов американцев не могли похвастаться своими европейскими предками, то сегодня количество таких американцев возросло до 80 миллионов. Ни одна нация мира не переживала столь масштабной трансформации в столь короткие сроки. Неуправляемая иммиграция грозит уничтожить страну, в которой мы выросли, превратить Америку в хаотическое скопление народов, не имеющих фактически ничего общего между собой – ни истории, ни культуры, ни языка, ни веры, ни предков... Миллионы людей ощущают себя чужими в собственной стране».

И тут же он характеризует эту новую культуру, захлестнувшую Америку, как что-то «уродливое, абстрактное и антиамериканское». Огромное количество стран, или точнее, народов, сейчас может повторить эти слова своим правительствам: немалое число французов, немцев и британцев, в частности, воспринимают свои правительства с той же эмоциональной окраской – ощущают их как нечто антифранцузское, антинемецкое и антибританское соответственно. Резкое нарастание этих настроений сейчас – это самый заметный общественный тренд со времени прошлой «большой волны», связанной с распадом советского блока и окончания Холодной войны.

Синдром агрессии

Что касается России, то на этот общий фон накладывается еще одно существенное обстоятельство (для некоторых политических режимов Ближнего Востока оно уже оказалось роковым). Очевидна общественная усталость от долгого нахождения одной и той же команды у власти. Меняются министры во всех странах, имеющих существенный вес на мировой арене, даже в коммунистическом Китае регулярно обновляется состав политической элиты. Однако в России даже при смене президента одни и те же ключевые министры годами повторяют жителям страны одно то же. А «низовая реальность» от этих мантр по-прежнему не меняется.

Нет уверенности по поводу того, что то благодушие, которое источает отечественная политическая элита чем-то обоснованно. «Арабский синдром» сейчас – это не какая-то специфически восточная инфекция, впрочем, Россия и западной-то страной является, скажем так, с некоторыми оговорками. По уровню коррумпированности и социальной архаики наша страна каким-то образом эти арабские режимы, наверное, уже почти догнала – а призывы преодолеть коррупцию и запустить механизм модернизации, которые регулярно раздаются у нас с самого верха, остаются не более чем призывами. Однако опыт Египта показывает, что неизвестно как с экономической модернизацией, а социальную модернизацию в таком случае приходится порой проводить за считанные недели и в гораздо более экстремальном режиме, чем планировалось. Избежать этого можно только массированной работой по социальному обновлению. Однако именно она и отсутствует. И в глаза это бросается именно потому, что о ней сейчас постоянно говорят.

Если арабские властные режимы находятся в «двойной петле» – для того чтобы приобрести хоть некоторую легитимность, им нужно запустить механизм демократизации и наладить движение социальных и политических лифтов и это может привести к власти радикальные исламистские группировки, то чего опасаются власти у нас, понять трудно. Не так давно в 1990-х годах, при всех известных минусах этого периода, в стране проявили себя все политические силы, какие могли, и ничего страшного не произошло, Россия доказала, что никакой ужасной внутренней угрозы себе и миру она в своих глубинах не таит. Похоже, у нас течение политических процессов остановлено просто из-за каких-то неясных опасений – или, проще говоря, властным элитам просто хочется обеспечить себе спокойную жизнь. Но мы видим, что сейчас везде это приводит к гораздо более беспокойной жизни, чем кому-либо хотелось бы.

Градус напряженности и ненависти у нас в обществе в последнее время действительно очень заметно вырос. Те же самые люди, наши знакомые и приятели, которых мы знали лет пятнадцать, скажем, назад как спокойнейших и уравновешенных людей – неожиданно оказываются радикалами и экстремистами, по крайней мере, в речах. Казалось бы, ничего это не провоцирует, а уровень жизни у них сейчас в разы превышает тот, что был в 1990-х годах. Но разговор с ними обычно колеблется между готовностью пойти и кого-то «подвергнуть мерам физического воздействия» (назовем это так) и желанием подыскать поскорее какой угодно «запасной аэродром» в Финляндии. Главное, чтобы Финляндия при этом оставалась той Финляндией, которую мы знаем.

       
Print version Распечатать