От редакции. Очень скоро население России будет отмечать вроде бы чужой для него праздник – День всех святых (ака Хэллоуин). Для внешнего наблюдателя, это еще одна возможность для утомленных жизнью россиян лишний раз развлечься, устроить то, что долгое время они видели на экранах, но не могли сами попробовать. Впрочем, вероятно, этой очевидной внешней стороной все и исчерпывается. Россияне, празднующие Хэллоуин, обычно оставляют за скобками смысл традиций, присущих американцам. Примечательно, что в этот раз Хэллоуин приходится на воскресенье, 31 октября. В этот же день в России пройдет митинг оппозиции на Триумфальной площади. А это уже традиционный русский праздник. Что-что, а митинговать у нас любят. Любопытно, можно ли найти какие-то параллели политического действа и Хэллоуина? Это вопрос риторический. Да и не так интересно.

Однако мы на самом деле в полном праве перенять, по крайней мере, внешнюю сторону американского праздника, потому что уже давно потребляем продукты массовой культуры Запада, среди которых особое место занимает вампирская тема. Все авторы, пишущие о месте вампиров в современной поп-культуре, отмечают значительное увеличение популярности данного образа, в особенности в последние 3-4 года. К Хэллоуину «Русский Журнал» попытался представить читателям возможность познакомиться с палитрой мнений о современных вампирах. РЖ обратился за комментарием к специалисту по современной философии Эндрю Эбердайну, профессору Колледжа психологии и свободных искусств Института технологии (Флорида).

* * *

Отличительная черта современной версии вампиризма – появление образа милосердного вампира. В традиционных рассказах о вампирах, начиная с исконных легенд, а затем в «Дракуле» и других романах XIX века, вплоть до 1960-х годов образ вампира являл собой безоговорочное зло. Начиная с 1970-х годов, с книг Энн Райс и Челси Куинн Ярбро (которая не получила заслуженного ею признания), и позже, Стефани Мейер, вампиры все чаще стали вызывать симпатию.

Традиционно вампиры представлялись в качестве грешных богохульных персонажей – их бессмертность, бессмертность тела, но не души, достигалась за счет питания кровью в буквальном смысле. Все это безошибочно понималось как глумление над христианским причастием. Но секуляризация отделила вампиров от этих смыслов, сделав возможным для писателей и их аудитории воспринимать вампиров не как однозначное зло, но как крутых супергероев без внутренних нравственных подтекстов.

Известно, что Карл Маркс использовал вампиров в качестве метафоры капитализма: «Капитал — это мертвый труд, который, подобно вампиру, живет только всасыванием живого труда и живет тем больше, чем больше его всасывает». (Маркс был любителем вампиров – он делает и другие ссылки на них в «Экономическо-философских рукописях» и в иных своих работах.). Однако вампиров необходимо интерпретировать не только в метафорических терминах. Миф о вампирах столь живуч благодаря тому, что он имеет связь с некоторыми нашими глубинными страстями, включая вопросы личностной идентичности и предрасположенности людей к злу. Пожалуй, лучше всего мы можем наблюдать это не в современных сентиментальных историях о вампирах, а в последних трансформациях мифа о вампирах – в рассказах о серийных убийцах или фантастических сценариях, в которых разум богатых или могущественных возможно переместить в свежее тело.