Ревизия революции

Александр Рабинович. Большевики у власти. Первый год советской эпохи в Петрограде. - М.: АИРО-ХХI, Новый хронограф, 2007. - 624 с.

Книга известного американского советолога Александра (Алекса) Рабиновича "Большевики у власти" является третьей частью попытки реконструкции русской революции, предпринятой профессором университета Индианы (Блумингтон). Первая часть - "Большевики приходят к власти: революция 1917 года в Петрограде" - вышла на русском языке еще в советское время в 1989 году, а вторая часть - "Кровавые дни: Июльское восстание 1917 года в Петрограде" (оригинальное название "Прелюдия к революции: петроградские большевики и Июльское восстание") - в 1992-м. Каждая часть самостоятельная и может читаться вне предшествующих и последующих томов. Автор планирует новые книги эпопеи.

Сразу же по выходе первых двух книг Рабиновича критиковали за недостаточную фундированность, слабую подкрепленность работ источниками (в первую очередь архивными). "Большевики у власти" являются адекватным ответом. Книга основана на материалах (нарративных и иллюстративных) Государственного архива РФ, Российского государственного архива социально-политической истории, Центрального государственного архива Санкт-Петербурга, Ленинградского областного архива в городе Выборге, Национального архива Великобритании, Гуверовского и Бахметьевских архивов США и ряда других.

В своей концепции американский историк исходит из идеи, что большевики изначально являлись вполне демократической партией, действительно опиравшейся на народные массы. Настоящая книга доказывает, что "большевики были поставлены перед необходимостью переквалифицироваться из революционеров в правители, не имея не только предварительного опыта, но даже общей идеи". В итоге под внешним воздействием разрухи и антибольшевистской оппозиции происходит постепенное перерождение партии, приведшее к формированию тоталитарной модели ("ультраавторитарной политической системы", используя авторскую терминологию). Иными словами, преодоление внешних деструктивных факторов стало, цитируя самого ученого, той "ценой выживания", которую пришлось заплатить коммунистам ради удержания власти.

Однако автор не учитывает, что еще до революции Ленин боролся с любыми формами внутрипартийной оппозиции (протовариант гитлеровского "фюрерпринцип"). Именно на основе ленинских положений, названных им "демократическим централизмом", Сталин к 1929 году разгромил своих реальных и мнимых политических соперников по партии и достиг единоличной власти. Следует упомянуть и осуждаемое меньшевиками стремление Ленина к "партизанской войне", как он изящно именовал террористические налеты или экспроприации ("эксы") своих боевиков (Кобы-Сталина-Джугашвили и Камо-Тер-Петросяна) на инкассаторов. Они тоже явно не коррелируют с посылом исследователя, говорящего о демократизме дореволюционного большевизма. В принципе и призывы Ленина к милитаризации рабочих для грядущего восстания не соответствуют практике демократических партий в существовавшем тогда политическом контексте. Да, императорская Россия не была идеальным государством, а ее правительство, к сожалению, не было застраховано от ошибок. Но вся сумма ошибок и несовершенств русской государственности явно не дотягивает до состояния "активной несвободы" (К.Маркс) или же тоталитарности, которая давала бы право на восстание.

В принципе, и цитируемые Рабиновичем материалы нередко сами опровергают идею о перерождении партии. Ученый приводит фрагменты выступления большевика Виктора Ногина, стремившегося к коалиционному правительству, состоящему из левых партий. Единственная альтернатива ему - "сохранение чисто большевистского правительства средствами политического террора... Это ведет к отстранению массовых пролетарских организаций от руководства политической жизнью, к установлению безответственного режима и к разгрому революции и страны". Эти горькие и, как справедливо указывает Рабинович, "поразительные своей неожиданностью и прозорливостью слова" были произнесены 4 ноября 1917 года, то есть примерно неделю спустя после прихода коммунистов к власти. Тогда же Ногин и ряд умеренных большевиков, в частности Алексей Рыков, подали в отставку. Сомнительно, чтобы демократическая партия на десятый день пребывания у власти, даже столкнувшись с тремя кризисами (выступление 3-го конного корпуса генерала Краснова, образование антибольшевистского "Комитета спасения родины и революции" и оппозиция в лице Всероссийского исполнительного комитета железнодорожных профсоюзов, парализовавшего инфраструктуру внутри контролируемой коммунистами территории) столь резко переродилась, что вызвало отставку части ее руководства. Думается, вне существования соответствующих тенденций внутри партии соответствующей метаморфозы не случилось бы.

Впрочем, игнорирование фактов, всегда было слабой стороной книг Рабиновича. Еще в "Кровавых днях" он утверждал, что убедительных доказательств финансирования немцами большевиков не существует. То же самое профессор ответил на вопрос автора этих строк. Очевидно, бумаги кайзеровского министерства иностранных дел, которые любой другой сомневающийся историк может подвергнуть экспертизе с целью подтверждения их фактической подлинности, для него не являются чем-то существенным.

Так и в последней книге Рабинович не избежал столь печальной тенденции. В частности, говоря о мятеже левых эсеров в июле 1918 года, в результате подавления которого в стране наступила однопартийная диктатура, он не учитывает версии, что восстание было инспирировано самими большевиками. Такую гипотезу еще в 1985 году выдвинул историк Юрий Фельштинский. Представляется, что даже при отрицании подобной концепции - ради объективности повествования - ее следовало бы упомянуть, а не просто указывать, отметим, вполне обоснованно, на пороки социалистов-революционеров как политиков и государственников.

В принципе, апология большевиков Алексом Рабиновичем не новая идея. В советологии такой ревизионистский подход имеет свое место (например, в лице профессора Стивена Коэна). Вот только насколько подобный подход востребован? Для людей (и историков) советской формации он слишком "реакционен" и "буржуазен". Для объективно мыслящих историков в нем слишком вольно обходятся с фактами... В свое время и Ленин, и Сталин ругали марксистов-ревизионистов. Вряд ли они приняли бы и ревизионистов-историков. Куда податься бедному ревизионисту? Пожалейте его.

       
Print version Распечатать