Путешествие на край Ганга

Соловьев С. Фрагменты близости. М.: СТС Пресс, 2007, 336 с.

Сергей Соловьев - прозаик, поэт, художник, культуртрегер, пытающийся развивать московскую литературную публику в клубах "B-2", "Дом" и "Булгаковском центре", путешественник, перенесший в последнее время свою деятельность в священную Индию. И книги, которые он пишет, несут на себе отпечаток его неистовой личности. "Пир", "Аморт", "Крымский диван" и вот "Фрагменты близости" - это танец метафор, легко и счастливо усваиваемый читателем, поскольку о любви. "Жили-были три слова: я, тебя, люблю. А потом они поженились - каждое на себе". И то, что стихи у него всегда мешаются с прозой, с рисунками и фотографиями - так это тоже происходит естественно, в меру дыхания и издательских возможностей. Мы живем в формах, предоставленных временем, превосходя их своей энергией напора, тем жизненным порывом - elan vital, о котором бредил Анри Бергсон.

Книга Сергея Соловьева о систематике любви, которая основана сперва на описании всех ее видов: "есть какая-то жаднососущая щель между нами... межнамье". Натуралисту, прежде чем классифицировать, надо вдоволь побегать за этими бабочками с сачком. "Мокрицы, колченоженьки, семейство семенящих, о щемь! О пост indefinite женьшеньщин!" Автор упорно перебирает метафоры близости, и на их фоне другие - обычные - романы его современников кажутся случайными набросками полевых исследований, которым надо подвести итог новым "Происхождением видов".

Женщина вбирает в себя все живое. "Она ресницами шевелила во сне, как муха лапы передние потирает". Если ты Соловьев, так на меньшее, чем на "Смысл любви", не замахивайся. Во "Фрагментах близости" выжимки из всех книг автора, из всех его любовей - словно эволюционный ряд, ведущий от мух и мокриц к Беатриче и дальше - к ангелам и свету. А может, к дереву Боддхи в Индии. Главное, чтобы все лица были на свой музыкальный лад.

"О, эти скрипочки страдивари, эти скрипочки-женщины без смычка. Они и ищут такие дома - с мягкой акустикой, с тихой ворожбой полусвета, с седовласым мастером, настоянным на молчанье - там, в глубине, у камина". А у другой крылья растут внутрь. А у третьей... Любовь - познание. Откуда столько любопытства?

Тут и сама героиня романа может описать своего автора в перекрестном опылении словами: "Он живет, как синтаксис его языка. Синтаксис оборотня, химеры. Голова птичья, тело льва, крылья дыбом и хвост рыбий. Он движется в любом режиме, смотря с какой ноги встанет, ступит. И трижды еще по пути сменит ногу. И этот прищур со хмельком-огоньком на реальность - видали, мол, и не такое. Синтаксис ангелов в свальном грехе, когда те к дочерям человечьим входили. Без знаков, без точек. На ветер".

В общем, любовь, рождающая книги, а не детей. Сколько взглядов, столько и описаний. Можно, к примеру, и так: в Мюнхене живет возлюбленная писателя неподалеку от улицы Аморт, странно сочетающей в своем названии любовь и смерть. Сама возлюбленная - из старинного рода, кажется, княжеского. Вдвоем они едут в Индию, эту "страну духа" - популярный ныне маршрут странствий и взросления европейского героя. Можно видеть вокруг поэзию или хотя бы экзотику, как видит ее он, а можно мучиться от окружающей нищеты и антисанитарии, от хронического расстройства желудка, как его спутница. По возвращении в Германию она опять начинает встречаться с мужчиной, размолвка с которым и послужила терапевтической причиной любовной встречи с этим странным и диким русским.

Самое время для интервью с автором.

- Сергей, как тебе показалась Москва после возвращения из Индии?

- Москва после Индии выглядит как потухшая звезда. Я все еще там, в мире настоящей реальности. Эти два месяца обернулись жизнью нечеловеческой длины, объема и акустики.

- Где был?

- Я шел теми тропами, где последних бледнолицых видели, наверное, во времена Афанасия Никитина. От Гималаев до южного края света, вдоль океанов, по обеим сторонам и меж ними, в мистических джунглях, с ночными бдениями под луной: роящиеся светляки; хтонические бизоны, бесшумно ступающие в белых чулках; вакхические крики павлинов; вязанки хвороста, плывущие, как облака, на спинах старух и детей; чернодревесный храм, от темени до пят горящий огнями, с баснословным баньяном у входа и чугунными чанами дымящейся еды в притворах, с трубами и барабанами, к ночи обметывающими его периметр музыкой и ходьбой, со слоном, стоящим во тьме сада, покачивающимся, как земля, до которой еще лететь и лететь; однорукий индус на безлюдной косе Адамова моста островов, лепящий лингам и йони, как детский песчаный замок, как мир, и волны заливают его, а он снова лепит, и солнце ложится в воду за его безруким плечом.

- Что-то особо врезалось в сознание?

- Из событий крупного плана (хотя, конечно, сокровенное не позирует, оставаясь на периферии зрения) я бы назвал встречу с тигром в полуденных джунглях. Его рев в лицо, не оставляющий места даже страху, взгляд в глаза и какая-то высокогорная тишь в сердце, когда ты становишься равен себе в реальном, почти неведомом человеку времени. И встреча с Далай-ламой у дерева, на которое просветленный Будда глядел не мигая в течение двух недель. Об этой встрече мне пока не хотелось бы говорить вслух.

- А что за библиотека акаши, о которой несколько лет назад я читал в твоей книге "Аморт"?

- Это списки людских судеб, прошлых и будущих, которые хранятся в своего рода библиотеках - в одной из таких я побывал сейчас. Ты прав, еще три года назад я описал опыт посещения этой библиотеки в романе "Аморт", зная о ней тогда лишь понаслышке. Реальность оказалась не так далека от вымысла.

- Ты писал, что там можно узнать свое будущее вплоть до дня смерти?

- Буквально - да. Но жизнь, к счастью, не буквальна.

- В электронном письме, разосланном друзьям, ты пишешь, что круто меняешь жизнь, с осени переезжая в Индию и открывая там арт-ашрам в Гималаях. Звучит умопомрачительно.

- Понимаешь, всякий человек - художник. В этом его путь и смысл. Цель проекта - это создание достойного места для творческого роста тех, кто встал на этот путь. Арт-ашрам - это некоммерческая организация, которую создали, кроме меня, свами Амрит Махамедхи и доктор аюрведы свами Вишнудасу. Это международный центр в заповедной манговой роще на берегу Ганга, который открыт весь год. Основные языки общения - английский, немецкий, русский, хинди. Но есть и специальная русско-индийская программа, которая будет проходить ежегодно в марте.

- Не могу удержаться от вопроса: сколько это будет стоить?

- Порядка тысячи ста долларов за три недели на человека. С перелетом, семинарами, с пятидневной поездкой к истоку Ганга и двухдневной - в заповедник Раджаджи. Сам ашрам в джунглях - это север Индии, предгорье Гималаев и верховье Ганга - со слонами, павлинами, оленями. Там пятьсот метров до поселка, где есть все, начиная со священных коров и заканчивая интернетом на каждом углу. Эта часть Индии, которая называется ее "третьим глазом", тот певчий космос, который бывает только в счастливом детстве, "потерянный рай" родства и единства всего со всем.

- Да, я прочитал, что в программе семинаров трансперсональное преодоление эго, введение в йогу, стрельба из лука, практика аюрведы и прочее. А что в Москве?

- Самое последнее - это подведение итогов международной независимой премии "Читатель" - первой подобного рода, которая была учреждена в рамках моих проектов "Речевые ландшафты" и "Фигуры речи". Сейчас готовлю к изданию третий том альманаха "Фигуры речи", а заодно и презентацию второго тома. А в рамках Международного поэтического фестиваля представил книгу "Фрагменты близости".

       
Print version Распечатать