Православная культурология

Колымагин Б.Ф. Искушение культурой: проблемы взаимодействия Церкви и культуры в современной России. - М.: Фонд христианского просвещения и милосердия им. Святителя Луки (Войно-Ясиневского); Русский импульс, 2008.

"Русская культура сама по себе не спасает народ от ассимиляции и полного растворения" - таков один из важнейших посылов этой книги поэта и журналиста Бориса Колымагина, равно как и предпосылка ее написания. Но и сама по себе Церковь, в нынешнем своем состоянии, несмотря на написание автором самого слова этого с прописной буквы, явно не спасительна. Необходим поиск новых площадок для диалога и новый уровень взаимодействия этих сфер человеческого бытия.

Сам Колымагин примыкает к обновленческому течению Русской православной церкви, инициированному о. Григорием Кочетковым (в последнее время автор от практического участия в общине отошел). С одной стороны, в своей публицистической деятельности и самом образе жизни Колымагин отстаивает православные ценности. С другой - на основе имевшей место в последние годы эволюции Рождественских чтений в сторону зарегламентированности и постоянной оглядки на косные церковные структуры, для которых всякая новизна, малейшая острота в дискуссии - синоним ослушания или даже бунта, он констатирует, что истинная соборность оказалась Московской патриархии не нужна. И на местах возникло феодальное всевластие епископата, некоторые фундаменталистски настроенные представители которого жестко глушат живую практическую инициативу трезво и современно мыслящих священников, немало примеров чему в книге приведено (преследования не могут остановить даже вмешательство патриарха).

Один из предельных случаев противоположного диалогу сталкивания лбами культуры и Церкви - ситуация вокруг выставки "Осторожно, религия!" в Центре им. Сахарова. Собственно, к высокой культуре представленные на выставке авангардистами экспонаты "на грани фола или за гранью" отношения не имели. Нормальной реакцией христианина на такого рода "кощунства" могла бы быть "публичная улыбка" над их произведениями, подкрепленная "сугубой молитвой за заблудших". Однако некоторые представители РПЦ устроили погром выставки. Было возбуждено два противоположных по направленности уголовных дела, одно из которых (против погромщиков) было прекращено. Ожидалось, что вот-вот закроют и дело против организаторов выставки, что было бы логично и опять же справедливо: мол, простили всех, - но не тут-то было. "Затея с судом дала в руки политических игроков еще один - художественный - ресурс влияния на отношения Церкви и общества. При смене конъюнктуры у политических игроков теперь всегда будет удобный и, главное, легко просчитываемый вариант: скандальная выставка - неадекватная реакция православной общественности - позиционирование Церкви в качестве Великого инквизитора во всех доступных СМИ". Так что одной "улыбкой" теперь не отделаться. Колымагин приводит мнение иеромонаха Григория (Лурье), что "едва ли в борьбе против богохульства и прочей мерзости в современной культуре может быть какой-то более эффективный путь, нежели создание конкурентоспособной продукции на том же рынке". То есть Церкви необходимо формировать нужное ей общественное мнение с помощью компетентных арт-критиков, которое было бы куда более действенным, чем бравые налеты. "Стремление показывать в особо маркированном пространстве кощунственные произведения, к сожалению, отслеживается у целого ряда культуртрегеров. Но противостоять этому желанию можно только нравственно. Потому что другой путь - призывать государство немедленно вмешаться, чтобы запретить провокационную выставку и привлечь к уголовной ответственности организаторов, - превращает православных в держиморд и, по сути, мало чего решает. Такое искусство начинает двигаться в быт, тиражирует западные аналоги, находит себе радикальных сторонников. И все это - вода на колеса секуляризации и нового атеизма".

Кстати сказать, кому, как не самому Колымагину, формировать общественное мнение именно таким профессиональным способом? В книге есть статья о поэзии религиозного андерграунда и набросок теоретической проблемы православного канона ("текста") в русской поэзии как одного из возможных методологических оснований новой школьной религиоведческой дисциплины (к сожалению, без ссылки на книгу, из которой по-братски, в общинном духе, черпался начальный посыл). По Колымагину, в центре урока должны быть произведения культуры - старые и новые, - связанные с христианством и его традициями. По всей вероятности, разговор вокруг них потребует захода в вероучительные области, но только по касательной, в связи с данным романом, картиной, опусом, не превращаясь в урок "Закона Божия". Со своих православных позиций Колымагин проявил себя и как незаурядный музыкальный критик (в суждениях о постановке оперы "Боярыня Морозова", поднимающей актуальные проблемы диалога со старообрядчеством как сложным, динамическим единством таких разнопорядковых элементов, как нелегальные монастыри, скиты и села, профессиональные проповедники и сочувствующий народ, легальная и нелегальная, чаще рукописная, литература, хозяйственная и коммерческая деятельность).

Итак, и в вопросах взаимодействия культуры и Церкви спасение утопающих - дело рук самих утопающих. Без особой пока надежды на какие-либо структуры с той, другой или третьей стороны (отдавая отчет, что гламурный православный журнал "Фома" может бросить самим же им разрекламированную обитель в решающий момент на произвол местной, повязанной с олигархами, церковной администрации, а правозащитный ПЕН-Центр откажет в проведении вечера религиозной поэзии ("Все что угодно, только не религия!". Зато, пока чиновники с обеих сторон ломают копья насчет допустимости религиозного воспитания, родители сами организуют скаутские православные отряды. Община Коченкова основывает Свято-Филаретовский институт, ставший продолжением церковного оглашения членов общины - заявления о начале приобщения к православию.

Помимо острой публицистики в книге помещены несколько лирических мемуарных очерков и отрывки из дневника "Паломник", своеобразная творческая лаборатория явления стихов (нередко вполне "авангардных" по форме) из духа загородных прогулок. Приятно было увидеть там вполне братское мелькание и собственной персоны, при том, что в одном прекрасном месте я оказался охарактеризован автором как "не христианин". Правда, сказано это было в "защитительном" контексте, при дружеском опровержении выпада за спиной одной злючки, у которой "папа философ". Остается надеяться, что некий гипотетический фундаменталистски настроенный читатель не сделает отсюда вывод о большей приверженности персонажа к какой-либо из иных конфессий.

- Ты что, кришнаит? - подозрительно поинтересовался один батюшка, когда я на его предложение выпить (в пост, однако) ответил отказом.

Пусть даже это можно расценить и как своеобразную культурологическую анафему, которая, как я узнал от Колымагина, все же (шанс и для самого Льва Николаевича) не окончательное проклятие: "Анафематствование... является не ветхозаветным проклятием, а терапевтическим приемом отсечения от церковного тела тех его членов, которые упорствуют в заблуждении или грехе, но совершается оно в надежде, что они через покаяние вернутся в лоно Церкви".

       
Print version Распечатать