Постгуманизм на марше

Чтобы в полной мере оценить стиль и содержание футурологических прозрений Брюса Стерлинга, достаточно сказать, что мир будущего, как он видится из перспективы начала века (книга "Tomorrow Now" вышла в издательстве Random House в 2002-ом году), - это скорее мир "Схизматрицы", нежели мир "Машины различий". Недаром ведь действие последней разворачивается во времена Чарльза Бэббиджа и Ады Байрон, то есть в прошлом. В этой книге, написанной в соавторстве с Уильямом Гибсоном, рассказывается история зарождения и краха грандиозного проекта превращения общества в закрытую систему, управляемую совершенной аналитической машиной. Главным ресурсом в механическом, исчисляемом обществе является абстрактная, то есть полностью переводимая с одного материального носителя на другой, информация. Однако проектировщики автономной и тотально управляемой социальной системы не учли, что у общества есть не только аналитическая форма, но также и материя, живая плоть, огромная органическая масса, поведение которой абсолютно непредсказуемо и неуправляемо. Случилось то, чего никто не ожидал: грандиозная экологическая катастрофа обнаруживает открытый, случайный, непредсказуемый характер общества. В итоге система совершает "скачок" на новый уровень самоорганизации, а огромная, занимающая целый лондонский квартал Машина превращается в груду бесполезного металлолома.

Обратимся к рецензируемой книге. В ней семь "сцен", как и в знаменитом монологе Жака из пьесы "As You Like It" про то, что весь мир - театр и так далее. Сцена первая, "Младенец", касается генетики, репродукции и микробиологии. В сцене второй, "Школьник", речь идет об информационных сетях и новых парадигмах школьного образования. Сцена третья, "Любовник", посвящена, как ни странно, постиндустриальному дизайну и " нашей привязанности к собственным творениям". Сцена четвертая, "Солдат", рассказывает о современной войне и о противостоянии Порядка и Беспорядка в глобальном масштабе. Сцена пятая, "Судья", посвящена прессе и политике. В сцене шестой, "Панталоне", автор рассуждает о богатстве, бедности и информационной экономике. Сцена седьмая, "Полузабытье", рассказывает о технологическом наступлении на наши ограниченные физические возможности, о борьбе и примирении со смертью.

Младенец. Одно из важных замечаний: для того, чтобы описать мир биотеха, мир со зрелой генетической технологией, радикальным образом меняющей жизнь и смерть людей, нам потребуется новый словарь и новый понятийный аппарат. Даже те слова, которые мы использовали в предыдущем предложении, - "жизнь", "смерть", "человек", - обретут принципиально иной смысл. Вероятно, мы будем иметь дело с множественными и пока немыслимыми формами "постжизни", "постсмерти" и "постчеловека". Однако какие-то черты будущего мы в состоянии разглядеть уже сегодня. Так, Стерлинг уверен, что в ближайшем будущем потеряет всякий смысл старая дихотомия "чистого" и "нечистого". Стремление к стерильности окружающей среды станет наихудшей стратегией выживания. Постлюди научатся использовать микроорганизмы в своих целях. Да и вообще, там, где человек прошлого оперировал абстрактными категориями для создания связной картины мира, постчеловек научится устанавливать реальные связи между вещами. Так, например,

" ДНК забирает этническую идентичность из устаревшего мира народных сказок и национализма, открывая дорогу в мир реальных, поддающихся оценке и измерению взаимоотношений между отдельными звеньями цепи человеческого кода" (с. 30).

Другой пример: когда постчеловечество научится синтезировать всевозможные органические соединения с помощью бактерий, ему уже не придется разводить коров и выращивать картофель. Достаточно иметь колонию соответствующих микроорганизмов в пробирке и создать нужные условия, чтобы уже через несколько часов получить цистерну черной икры или вагон стройматериалов. А когда наши потомки (впрочем, с точки зрения генетики они не только "наши" потомки, но и потомки огромного количества маленьких и больших живых существ, с которыми человечество взаимодействовало на протяжении своей истории) научатся управлять процессами ПБП ("перенос от бактериальных к позвоночным"), из обихода исчезнут такие понятия, как "история", "развитие" или "эволюция". Миллионы постлюдей будут генетически модифицировать себя по нескольку раз в день, глотая разноцветные пилюли. Ежедневно в мире будут появляться и исчезать новые расы, отряды, семейства и царства живых существ, подобно тому, как сегодня незаметно для нас это происходит с колониями бактерий:

" По сути своей овладение генетикой означает придание человеческому организму таких качеств, как эластичность и жизнеспособность - качеств, исконно присущих бактериям. Если мы, люди, когда-нибудь станем столь же искусными, как бактерии, тогда наша генетическая инженерия сможет сравниться с их деятельностью. Она будет общедоступной, дешевой, временной и обратимой. Инородные ДНК будут вводиться в человеческую клетку и выводиться из нее, не оставляя никаких следов после удаления. наши тела будут расти и уменьшаться по желанию, а мы не будем стареть" (с. 42).

Школьник. Современных школьников заставляют жить по суровым стандартам XIX века. Их готовят к жизни в обществе, которого уже нет. Это иерархичное и строго регламентированное общество, напоминающее так и не реализованный общественный идеал из "Машины различий". Современное общество является информационным, однако в нем нет той тотальной алгоритмизированности, которая когда-то давно служила путеводной звездой для пророков информационной эры. Поэтому образование для соответствия реалиям сегодняшней жизни вынуждено будет отказаться от каких бы то ни было устойчивых ценностей и канонов. Мир будущего будет пронизан сетями и технологиями, обнаруживая при этом " органическое поведение внутри технологической матрицы" -

- не организованный в единый механизм мир, где каждый элемент будет выполнять свою функцию и все будет иметь смысл, а мир, где форма не сможет даже определить свою функцию, не говоря уж о том, чтобы ее выполнить. Это цифровые джунгли - мир, полный ярких цветов и жучков, штормов и вирусных эпидемий, мир, которому присущи и необыкновенное плодородие, и внезапная смерть, и моментальное разложение. Это мир с неразвитой культурой, традициями и преемственностью, но с богатым воображением, мир изобретающий, где трудно определить, что подлинно, а что нет" (с. 64).

Этот мир будет органичен, телесен и предельно далек от чаяний сторонников теории искусственного машинного интеллекта. Пора бы понять, что представления о будущем как о чем-то хромированном, гладком, безупречном, роботоподобном и стерильном, - это устаревшие фантазии промышленных дизайнеров первой половины прошлого века. Люди вообще-то покрыты кожей, не имеют идеально ровных линий, часто руководствуются интуицией и совсем не стерильны. Стерлинг полагает, что как раз те качества, которые отличают людей от машин, являются наиболее многообещающими с точки зрения развития технологий. Именно эти качества, а не мертвые каноны и прописные истины, и есть то, чему дети действительно учатся и что действительно поможет им ориентироваться в быстро меняющемся мире. Наше тело - вот настоящая школа, вот средоточие самого передового опыта, о котором часто забывают в угоду стандартизированному, "машинному" образованию.

Любовник. Это наименее впечатляющая глава. В ней рассказывается о блобджектах - всяких обтекаемых и гиперфункциональных "думающих" штуковинах вроде вашего мобильного телефона или карманного компьютера, с которыми надо постоянно взаимодействовать. В будущем вся предметная среда будет такой.

Солдат. Это самая странная глава. Особенности войны будущего иллюстрируются историями трех героев-злодеев нашего времени. Это Шамиль Басаев, Желько Ражнатович (Аркан) и Абдулла Катли. Рассказ о трех подвижниках "нового мирового беспорядка" занимает примерно тридцать страниц текста. Итог таков: если до этого Стерлинг отбраковывал любые проекты будущего, в которых ставилась цель преодолеть открытость и конститутивную нестабильность мира, то теперь он заговорил по-другому:

" Лучшими защитниками от Нового мирового беспорядка являются не бесстрашные солдаты, беззаботно рискующие своими жизнями и заглядывающие в пушечное жерло. Это стабильные правительства и функциональная экономика, последовательно продолжающие функционировать вопреки всем провокациям. Новый мировой порядок доминирует за счет технической поддержки. Стабильные правительства направляют этот процесс, давая измученным государствам возможность покончить с творимым "героями" хаосом в разоренных землях" (с. 146).

Судья. Политика в эпоху сетей, подобных плесени или клубку червей. И снова - чтобы исключить вредные последствия нестабильности, органично присущей сетевому миру, потребуется "новая коалиция мировых социальных сил". Тут просматривается некоторая аналогия с первой сценой: как болезни нельзя победить стерильностью, так и мировой хаос нельзя победить неучастием в политике, диктуемым боязнью замараться. Надо вырабатывать собственную коллективную политическую культуру, подобную культуре полезных бактерий, надо менять окружающий мир, а не отгораживаться от него.

Панталоне. Краткий курс информационной экономики.

Полузабытье. Обсуждается возможность глобальной экзогенной или эндогенной катастрофы. В финале Стерлинг вновь обращается к наиболее волнительной для него тематике первой главы:

" Постчеловек - не утопия... Ничто не совершенно, ничто не решается окончательно. Но это означает новую цивилизацию с принципиально новыми схемами поведения и средствами жизнеобеспечения. Это не просто революционная перемена. Это глубокий и окончательный разрыв в культурной и исторической преемственности... "Постчеловек" непременно означает пересмотр понятия "быть живым". Это сокрушительный удар по многим вечным истинам человечества, в том числе - смерти. Одним из непременных последствий появления постчеловека станет решительная отмена "семи возрастов человека", описанных Шекспиром. В типичной постчеловеческой среде термины Шекспира утратят смысл. Естественные процессы роста, взросления и старения изменятся, собьются в кучу, смешаются или исчезнут. Человеческая жизнь утратит свою естественную цикличность" (с. 254).

Думаю, многие заметили, что в книге Стерлинга наиболее "прописаны" темы, уже знакомые по "Схизматрице" и другим тематически примыкающим к ней сочинениям. Шейперы (в другом переводе - трансформы) и механисты. Споры вокруг права на смерть. Презервационизм. Постгуманизм. Wetware. Омолаживающий вирус. Согенетики. Дикорастущие. Проволочники. Галактизм. Новый луддизм. Генетические хакеры. Постчеловечество.

И, конечно же, нельзя не отметить полное совпадение финалов двух книг. В конце книги "Будущее уже началось" автор пишет, что хотел бы стать для своих потомков добродушным призраком, с которым бы они станцевали веселый танец на его поминках. В финале "Схизматрицы" Абеляр Линдсей переходит в иную форму бытия и становится чистым присутствием, подобным тому, которое сопровождало героев на дно океана и танцевало в самом сердце их общей и давно утраченной исторической родины - планеты Земля.

       
Print version Распечатать