At the Point of a Gun: Democratic Dreams and Armed Intervention
by David Rieff
Simon and Schuster, 270 pp., 24.00 $
Под дулами пушек: Демократические мечты и вооруженное вмешательство
Дэвид Рифф

The New American Militarism: How Americans Are Seduced by War
by Andrew J. Bacevich
Oxford University Press, 270 pp., 28.00 $
Новый американский милитаризм: Как американцы поддались искушению войной
Эндрю Дж. Басевич

A More Secure World: Our Shared Responsibility
Report of the Secretary-General's High-level Panel on Threats, Challenges and Change
United Nations, 2004, 129 pp.
Более безопасный мир: наша общая ответственность
Доклад Группы высокого уровня по угрозам, вызовам и переменам, учрежденной Генеральным секретарем ООН

Guantanamo and Beyond: The Continuing Pursuit of Unchecked Executive Power
by Amnesty International
Report on the United States
May 2005, 164 pp.
Гуантанамо и за его пределами: "Международная Амнистия" продолжает преследование бесконтрольной исполнительной власти. Доклад о Соединенных Штатах.

1.

Те из нас, кто с самого начала выступали против вторжения Америки в Ирак, не могут испытывать удовлетворения от его катастрофических последствий. Напротив: мы должны теперь задать себе ряд весьма неприятных вопросов. Первый вопрос - правомерность "превентивного" военного вмешательства. Если иракская война была ошибкой - "неправильная война в неправильное время" 1, - то почему тогда была правильной война против Сербии в 1999 г.? У той войны, в конце концов, также не было санкции Совета Безопасности ООН. Она также была неправомочным и неспровоцированным нападением на суверенное государство, предпринятым в "превентивных" целях, повлекшим за собой многочисленные жертвы среди гражданского населения и вызвавшим сильное негодование против осуществивших его американцев.

Очевидное различие - и причина, по которой многие из нас радовались, когда США и их союзники вошли в Косово, - состояло в том, что Слободан Милошевич начал кампанию против албанского большинства Косовской области Сербии; при этом имелись все признаки прелюдии к геноциду. Так что не только США были на правильной стороне, но и вмешательство произошло в нужное время, ведь оно могло фактически предотвратить главное преступление. Вероятные последствия бездействия казались очевидными (на памяти был позор в Боснии и Руанде в самом недавнем прошлом), они далеко превосходили риски, связанные с интервенцией. Сегодня администрация Буша, - которая не может предъявить "оружие массового уничтожения", чтобы оправдать поспешное начало военных действий, - предлагает "дарование свободы Ираку" почти как запоздалую отговорку. А война 1999 года с самого начала была войной ради спасения жизни косовских албанцев.

Однако не все так просто. Саддам Хуссейн (подобно Милошевичу) представлял постоянную угрозу для многих своих подданных, причем не только в тот период, когда уничтожал курдов и шиитов, а мы стояли рядом и наблюдали, но и до самого конца своего режима. Те из нас, кто одобряют гуманитарные вмешательства в принципе - не потому, что они отвечают нашим добрым намерениям, а потому, что они делают добро или предотвращают зло, - не могут, будучи последовательными, жалеть свергнутого Саддама. Те из нас, кто возражают против одностороннего применения грубой силы, должны вспомнить, что десять лет назад мы восхитились бы, если бы кто-то, все равно кто, в одностороннем порядке вмешался, спасая племя тутси в Руанде. И те из нас, кто - на мой взгляд, справедливо - указывают на негативные последствия вмешательства пусть даже с самыми лучшими намерениями в дела других стран, не всегда применяли этот подход в случаях, когда мы с нетерпением ожидали, чтобы вмешательство началось.

Дэвид Рифф ничего не может предложить для выхода из этих затруднительных положений - в его последней книге царит атмосфера разочарования и отчаяния. Однако новый сборник его недавних эссе и докладов выполняет благотворную функцию, напоминая о том, какое все-таки беспокойство могут вселять подобные дилеммы. Многие годы Рифф был видным защитником полномасштабной гуманитарной интервенции - и не просто как повязки на ранах мира. Подобно Полу Вулфовицу и другим он искренне верил в желательность и возможность обеспечения демократических перемен там, где это необходимо. Он включил в этот сборник несколько более ранних эссе, которые простодушно педалируют случаи западного вмешательства: в Африке, на Балканах и в других местах. Теперь, как Рифф признается в своих размышлениях, добавленных задним числом к прежним эссе, у него уже появились сомнения.

Дела идут не так, как следовало бы, и не только в Ираке. Международное право - как и сама ООН - было задумано в мире суверенных государств, в мире, где между странами вспыхивали войны, а мир между государствами своевременно достигался с помощью посредничества, и самым важным в мироустройстве после Второй мировой войны было гарантировать неприкосновенность границ и суверенитета. Сегодняшние войны, как правило, возникают в пределах самих государств. Различия между миротворчеством и поддержанием мира - между вмешательством, помощью и принуждением - нечеткие, как нечетки права противоборствующих сторон и обстоятельства, в которых иностранные посредники могут прибегнуть к принуждению. В этом запутанном новом мире благожелательные западные дипломаты и наблюдатели порой оказывались не в состоянии отличить воюющие государства - действующие в рамках обычных дипломатических норм - от могущественных местных криминальных диктаторов, типа лидеров Судана. Переговоры с последними слишком часто равнозначны сотрудничеству и даже соучастию в преступлении.

Что касается Организации объединенных наций ("этой беззубой старой ведьмы", как выразился Рифф), то она не только не способна предотвратить преступные действия, но своей одержимостью в стремлении сохранить "беспристрастность" и своим протекционизмом по отношению к собственным сотрудникам может иногда способствовать массовым убийствам. В Сребренице, в июле 1995 г., четыреста нидерландских солдат ООН вежливо стояли в стороне, позволив Ратко Младичу и его боснийскому сербскому ополчению перебить семь тысяч боснийских мусульман, мужчин и юношей, "удобно" собранных в одном месте под защитой Организации объединенных наций в "безопасном" районе. Возможно, это исключительный случай, но именно в таких чрезвычайных обстоятельствах международные организации всех видов, какими бы гуманными ни были их намерения, едва ли могут избежать компрометации самих себя, особенно когда великие державы в Совете Безопасности отказываются дать санкцию на адекватную вооруженную поддержку. Если частные благотворительные организации и собственный верховный комиссар ООН по делам беженцев помогают перевозить, обустраивать, снабжать жильем и питанием насильственно перемещенных людей - на юге Балкан, в Восточном Конго или на Ближнем Востоке - то, что они делают: предоставляют жизненно необходимую помощь или облегчают осуществление чьего-то проекта этнической чистки? Слишком часто ответ на этот вопрос будет: и то, и другое.

Рифф идет дальше. Большинство гуманитарных организаций, общественных и частных, по определению предназначены для действия в конкретных чрезвычайных ситуациях. В кризисной ситуации их главная задача состоит в обеспечении немедленной помощи (и защиты собственных людей); у них нет ни времени, ни желания для долгосрочного решения проблемы или для политических расчетов. В результате их легко могут эксплуатировать: жертвы (Рифф особенно недоволен Армией освобождения Косово (UCK), - которой он обычно восхищался, но которая, как ему кажется теперь, всегда склонна к насилию и стремится к принудительному выселению оставшихся косовских сербов, - она, в самом деле, не многим лучше, чем ее сербские "коллеги"); но прежде всего крупные державы, у кого такие гуманитарные объекты на практике находятся на субподряде и в чьем сотрудничестве они нуждаются.

В той степени, в какой эти гуманитарные организации обеспечивают прикрытие для сомнительной в правовом отношении вооруженной интервенции и ее неизбежных изъянов, они подрывают собственную репутацию и моральное доверие, никогда не достигая своих целей. ООН, согласно Риффу, в ситуациях особого риска стала "де-факто колониальной конторой американской власти", проводя чистку после американских интервенций и "будучи использованной подобно воображаемому бумажному носовому платку... как это обычно делают", по безрадостному описанию одного служащего ООН в Ираке, кого Рифф одобрительно цитирует. Оно может показаться несколько грубым. В конце концов, благотворительные организации в опасных местах знают по горькому опыту, что держаться на правильной стороне оккупирующей власти (державы) или коррумпированного местного вождя или полицейского - оплатив на короткий срок их лояльность - это единственный способ остаться в данном месте и, стало быть, вообще приносить какую-то пользу.

Разочарованный тон Риффа может приобретать циничную остроту: "...имперские мечты американских неоконсерваторов, подобных Максу Буту или Роберту Кагану, имеют гораздо больше смысла, чем колебания левых гуманистов". Его эссе выдают некоторую поспешность - и в их первоначальной редакции и в последующем переиздании: в Косове, поучает он, "Запад наконец угодил в яму, которую сам и вырыл, пудря мозги рассуждениями о категорическом императиве прав человека". Кроме того, относительно немногое из того, что Рифф говорит о негативных последствиях благонамеренного вмешательства в дела других народов, покажется новым для большинства читателей. Но было время, когда Рифф принял бы такие неприятные побочные эффекты как лучшую часть либеральной доблести: "Наш выбор на рубеже тысячелетий, - писал он несколько лет назад, - кажется, сузился до выбора между империализмом или варварством". После Ирака, однако, вещи выглядят по-другому, и он с сожалением признает, что "не понял, насколько империализм является варварством или, по крайней мере, может всегда им стать" 2.

Сегодня Рифф не против гуманитарного вмешательства. Но теперь он считает, что мы должны прагматически оценивать каждый случай по его достоинствам и без иллюзий: прежде всего без иллюзии о том, сколько подлинных перемен мы когда-либо сможем осуществить и какой ценой 3. Он все еще верит, что "мы" должны были вмешаться в Боснию раньше и "мы" несем коллективную ответственность за то, что допустили геноцид в Руанде. Как, в таком случае, "нам" решать в будущем - оставаться в стороне или действовать? И кто это "мы", несущие ответственность и способные предотвращать такие катастрофы? "Международное сообщество" - что на практике означает Организацию объединенных наций и его различные учреждения помощи и миротворческие силы? Рифф, разочарованный любовник, исполнен презрения к ООН - "только в африканском контексте такое негодное учреждение, как Организация объединенных наций, пассивность которой люди сведущие давно распознали, могло рассматриваться как центр власти", - но ничего лучшего предложить он не может.

"Негодное"? "Пассивное"? В своем презрении Рифф не одинок. Один видный адвокат, специалист по правам человека, работавший в Африке в рамках ООН, обвиняет эту организацию и ее теперешнего генерального секретаря Кофи Аннана в "капитуляции перед злом" в том регионе 4. Неоконсерваторы давно отвергли ООН за бесполезностью: "Организация объединенных наций не является ничьим гарантом. Ее едва ли можно считать существующей, разве что в формальном смысле" 5. Администрация Буша сознательно назначила своим очередным послом в ООН человека, презирающего это учреждение. Последняя экспертная "Группа высокого уровня", учрежденная генеральным секретарем ООН, признает неумелое руководство организации в постконфликтных операциях и другие ее недостатки - плохую координацию, расточительность и пустое соперничество между учреждениями. Группа недвусмысленно характеризует печально известную Комиссию ООН по правам человека как страдающую тем, что вежливо названо "дефицитом легитимности".

Но фундаментальная проблема Организации объединенных наций - это не отсутствие эффективности, не коррупция, не дефицит "легитимности". Главная проблема - слабость. У ООН нет полномочий совершать международные интервенции без единогласного одобрения Совета Безопасности, все пять постоянных членов которого обладают правом вето, - и США, по крайней мере, всегда без колебаний пользовались им. Долгое время ООН находилась в тупике, связанном с "холодной войной", и ограничивалась громогласными "резолюциями". С 1990 г., однако, роль ООН и ее учреждений возросла, они приобрели особый вид международной легитимности в качестве всемирных миротворцев, миростроителей и сил по поддержанию мира - до такой степени (невообразимой несколько десятилетий назад), что для сотен миллионов людей во всем мире целесообразность американского вторжения в Ирак зависела от успеха или неудачи Вашингтона в получении поддержки, которая была бы зафиксирована во второй резолюции Совета Безопасности 6.

Как подчеркивает "Группа высокого уровня", "коллективно санкционированное применение силы не является, возможно, правилом сегодня, однако оно уже не является и исключением". Но это указывает на вторую слабость. В мире, где нарушение правительствами прав их собственных подданных стало основным поводом для вооруженного вмешательства, акцент Устава ООН на неприкосновенность суверенных государств выглядит довольно странно. Противоречие между правами отдельных личностей и прерогативами государств едва ли представляет собой новый вызов - это было предметом особой заботы Дага Хаммаршельда, генерального секретаря ООН в период 1953-1961 7; но ООН все еще имеет мало ресурсов, правовых или материально-технических, чтобы противостоять ему. Прежде всего, у нее нет ни собственной армии, ни вооруженной полиции. Она, таким образом, предпочла уклоняться от конфронтаций, требующих использования силы, что приводит ее группу экспертов к выводу о том, что "главная причина экономической нерациональности учреждений нашей системы коллективной безопасности заключается просто в нашей неготовности идти на серьезные меры по предотвращению смертоносного насилия".

У той же группы, тем не менее, имеются весьма четкие представления о достижениях Организации объединенных наций. Ее наибольший успех состоял в том, что она убедила и демократов, и тиранов в необходимости, по крайней мере, казаться легитимными, обеспечивая выполнение санкций ООН или призывая принять их - как фиговый листок для своих действий. Сегодняшнее присутствие сил ООН по поддержанию мира на всей планете - от Боснии до Абхазии и до Восточного Тимора - может приводить иногда к искаженным и парадоксальным результатам, что Рифф и другие мрачно подтверждают документально; но их отсутствие или присутствие в недостаточных количествах или с неадекватным мандатом почти всегда катастрофичны. Там, где предписание ООН не имеет силу, - из-за того, что мощное нелиберальное государство не терпит никакого вмешательства в свои внутренние дела (как в Чечне или среди уйгуров в Западном Китае), - творятся нехорошие вещи. В целом, результаты деятельности ООН не столь уж плохи. Вот что говорит "Группа высокого уровня":

"Мы пришли к выводу, что успехи Организации объединенных наций в устранении серьезных угроз для международного мира и безопасности гораздо значительнее, чем признается".

Шестнадцать членов группы ООН, рассуждающих таким образом, - не кучка левых гуманистов не от мира сего. Среди них четыре бывших премьер-министра, президент весьма уважаемой Международной кризисной группы (Гарет Эванс, бывший министр иностранных дел Австралии), бывший Постоянный представитель Великобритании при ООН и генерал Брент Скоукрофт, бывший советник по национальной безопасности США при президенте Буше-старшем. Для комитета ООН их заключения освежающе прагматичны, а потому необычайно весомы. Вот их вывод. Сегодня "стремление к международной системе, регулируемой нормами права, усилилось". Такая международная система может быть дееспособной только в том случае, если она поддержана "развитым военным потенциалом", а этим потенциалом ее организацию, учреждения и персонал могут обеспечивать только государства - члены ООН. Если они упорствуют в отказе, это быстро становится явным, как случилось в середине 1990-х годов, когда ООН "поменяла оковы "холодной войны" на смирительную рубашку самодовольства государств-членов и безразличия великих держав".

В то же время международная система в существующем виде не жизнеспособна, если отдельные государства-члены, о которых идет речь, вместо этого хотят использовать свои ресурсы в одностороннем порядке. На практике есть только одно государство - член ООН, которое имеет возможность делать это последовательно и во всемирном масштабе, и "Группа высокого уровня" ясно дает понять, что она думает об этом:

"...в мире, где существует ощущение наличия множества возможных угроз 8, риск, которому могут подвергнуться глобальный порядок и предусматривающая отказ от интервенции норма, на которой этот порядок по-прежнему зиждется, попросту слишком велик, чтобы признать законность односторонних превентивных действий, отличных от коллективно одобренных действий".

Иными словами, "мы" в моем вопросе о будущих вмешательствах может быть только международным сообществом наций. Но "Группа высокого уровня" Кофи Аннана не заблуждается относительно фактов международной жизни:

"Для того чтобы сложился новый консенсус по вопросам безопасности, необходимо прежде всего добиться понимания того, что главными действующими лицами, которые борются со всеми стоящими перед нами угрозами - как новыми, так и старыми, - по-прежнему являются отдельные суверенные государства".

2.

Итак, мы, проделав полный круг, возвращаемся к моей отправной точке. Существует большое количество отдельных суверенных государств. Но только одно из них, Соединенные Штаты Америки, имеет и желание, и средства для поддержания международного вооруженного вмешательства и содействия его осуществлению. Разумеется, это было очевидно и раньше, однако совершенно не вызывало беспокойства у международного сообщества, а многих - успокаивало. Мало того, что США, как казалось, разделяли гуманитарные и демократические цели различных учреждений и альянсов, которые они помогли создать в 1945 г., но они к тому же управлялись политическим классом, который видел преимущества политики самоограничения, веря вместе с Гарри Трумэном, что

"всем нам следует осознать - независимо от того, как велика наша сила, - что у нас вовсе нет права поступать всегда так, как нам нравится" 9.

Великие державы, конечно, не филантропы. США никогда не прекращали преследовать национальные интересы, как их понимали сменяющие друг друга администрации. Но в течение десяти лет после окончания "холодной войны" США и "международное сообщество" - как оказалось, случайно - разделяли общий набор интересов и целей; действительно, американское военное превосходство подкрепляло все виды либеральных мечтаний для улучшения положения в мире. Отсюда энтузиазм и надежды 1990-х годов, отсюда и сегодняшние недовольство и разочарование. Ибо США при президенте Джордже У. Буше решительно не разделяют интересы и цели международного сообщества. Многие в этом сообществе сказали бы, что все дело в том, что сами Соединенные Штаты изменились беспрецедентным и весьма пугающим образом. Эндрю Басевич согласился бы с этим мнением.

Басевич - выпускник военной академии "Вест-Пойнт", ветеран войны во Вьетнаме и консервативный католик, профессор международных отношений в Бостонском университете. К его голосу прислушаются даже в кругах, как правило, невосприимчивых к критике. Его работы должны приводить их в замешательство. Доводы его непросты, они опираются на детальное знание об изменениях в американской армии, начиная с войны во Вьетнаме, о милитаризации стратегического политического мышления и о роли военных в американской культуре. Но вывод, который он делает, ясен. Соединенные Штаты, пишет Басевич, превращаются не только в милитаризованное государство, но и в военное общество: страну, где вооруженная мощь служит мерой национального величия, а войны, или их планирование, является достойным (и вполне) обычным проектом.

Почему министерство обороны США в настоящее время содержит 725 официальных американских военных баз за пределами страны и 969 внутри нее (не говоря уже о многочисленных секретных базах)? Почему США тратят на "оборону" больше, чем весь остальной мир? В конце концов, ведь нет же никаких существующих или вероятных противников, кого могли бы запугать или победить во время "звездных войн" ракетная оборона или ядерное оружие, разрушающее бункеры. И все же наша страна одержима войной: слухи о войне, образы войны, "преэмптивная" война, "превентивная" война, "хирургическая" война, "профилактическая" война, "перманентная" война. Как президент Буш объяснил на пресс-конференции 13 апреля 2004 г., "наша страна должна продолжить наступление и оставаться в наступлении".

Среди демократических государств только в Америке солдаты и другие военнослужащие, одетые в форму, вполне естественно смотрятся на политических групповых фотографиях и в популярных фильмах. Только в Америке гражданские жители охотно покупают дорогие армейские автомобили для шопинга в городских предместьях. В стране, которая уже не лидирует в большинстве других областей человеческой деятельности, война и воины стали последними устойчивыми символами американского господства и американского образа жизни. "В войне, как кажется, - пишет Басевич, - кроется подлинное сравнительное преимущество Америки".

Басевич хорошо выявляет интеллектуальные корни культа терапевтической агрессии, цитируя среди прочих неподражаемого Нормана Подхореца (у Америки международная миссия, она никогда не должна "возвращаться домой"). Он также суммирует реалистичную картину войны, связанной с ожесточающейся борьбой страны за контроль над поставками горючего. Соединенные Штаты потребляют 25% всей нефти, ежегодно добываемой в мире, притом что разведанные запасы их собственной нефти составляют менее 2% от общих мировых запасов. Эту борьбу Басевич называет "Четвертой мировой войной": соперничество в схватке за лидерство в стратегических, богатых энергоносителями регионах, таких как Ближний Восток и Средняя Азия 10. Она началась в конце 1970-х годов, задолго до официального окончания "Третьей мировой войны" (то есть "холодной войны").

На этом фоне сегодняшняя "глобальная война с терроризмом" является одним из сражений, возможно, второстепенного значения, среди потенциально неограниченного числа сражений, которые США будут вынуждены (или сами сочтут необходимым) вести. Все эти сражения будут выиграны, потому что США - монополист в области самого передового оружия, и они могут быть приемлемы для американского народа, потому что, по мнению Басевича, то же вооружение, особенно авиация, вновь придали войне "эстетическую респектабельность". Но обозримого конца у самой войны не предвидится.

Бывший солдат, Басевич весьма обеспокоен последовательной милитаризацией американских международных отношений и искажением традиционных воинских ценностей его страны в войнах, сопряженных с завоеваниями и оккупацией. Ясно, что он не склонен терпимо относиться к заграничным авантюрам Вашингтона, имевшим идеологическую подоплеку: моральные затраты самих США с лихвой перевешивают сомнительные выгоды для иностранных получателей 11. Ибо самая глубокая озабоченность Басевича связана с тем, что ближе к дому. В милитаризованном обществе диапазон приемлемого мнения неизбежно сужается. Оппозиция "главнокомандующему" немедленно объявляется lese-majeste; критика становится предательством. Басевич одобрительно цитирует Мадисона, писавшего в 1795 г., что никакая нация не может "сохранить свою свободу в условиях непрерывной войны" 12. "Полномасштабное господство" начинается как пентагоновское клише и заканчивается как проект, подлежащий исполнению.

Хотя я считаю, что Басевич прав, когда видит в войне ядро проблемы, в современном американском политическом климате есть нечто большее, чем просто культ оружия. Нереспубликанское почитание нашего президентского "лидера" сильно мешает американцам увидеть поведение своей страны таким, каким его видят другие. Последний доклад "Международной амнистии" - в котором не говорится ничего, о чем остальная часть мира уже не знала бы или во что не верила бы, но который был отклонен и высмеян президентом Бушем, - именно об этом. Соединенные Штаты "выдают" (т.е. похищают и передают) преследуемых подозреваемых государствам третьей стороны для допроса и пыток вне досягаемости американского закона и прессы. В число стран, которым мы перепоручаем эту задачу, входят Египет, Саудовская Аравия, Иордания, Сирия (!), Пакистан - и Узбекистан. Там, где передача трудно выполнима, мы импортируем квалифицированных следователей из-за границы: в сентябре 2002 г. китайская "делегация" в ходе своего визита была приглашена принять участие в "допросе" этнических уйгуров, содержавшихся под стражей в Гуантанамо.

В американских следственных центрах и тюрьмах в Ираке, Афганистане и заливе Гуантанамо были убиты по крайней мере 27 "подозреваемых". В это число не включены внесудебные, экстерриториальные "целевые убийства": практика, начатая Бенито Муссолини убийством братьев Росселли в Нормандии в 1937 г., энергично продолжаемая Израилем и теперь взятая на вооружение администрацией Буша. Доклад "Международной амнистии" содержит перечень 60 засвидетельствованных методов содержания в заключении и методов допроса, обычно применяемых в американских исправительных учреждениях, в частности в Гуантанамо. Они включают погружение в холодную воду, имитирующее утопление, принудительное бритье волос на лице и теле, пытки электрическим током, унижение (например, уринирование на заключенного), сексуальные издевательства, насмешки над религиозной верой, подвешивание на кандалах, физические нагрузки, ведущие к истощению (например, перенос камней), издевательскую имитацию казни.

Все эти методы знакомы студентам Восточной Европы 1950-х годов или Латинской Америки 1970-1980-х - включая официально зафиксированное присутствие "медицинского персонала". Но американские следователи применяют и новинки. Один способ заключался в насильственном обертывании подозреваемых - и их Корана - в израильские флаги: великодушный жест нашему единственному безусловному союзнику, гарантирующий, однако, что новое поколение мусульман во всем мире будет отождествлять обе страны и ненавидеть их с одинаковой силой.

Все эти методы - и многие, многие другие, регулярно использовавшиеся в Гуантанамо, в Кандагаре и Баграме в Афганистане, в Аль-Каиме, Абу-Граибе и в других местах в Ираке - противоречат Женевским конвенциям и Конвенции ООН против пыток, хотя все они были подписаны США (в январе 2002 г. даже британская Секретная разведывательная служба обязывала свой персонал в Афганистане не принимать участие в "негуманном или унизительном обращении" с заключенными, практиковавшемся их американскими союзниками, чтобы британцы не навлекли на себя уголовную ответственность) 13.

Те же методы нарушают и американский закон. "Черная дыра в законодательстве", позволяющая твориться таким вещам, была вызвана поразительным по циничности заявлением, что эти деяния совершены в отношении иностранных подданных на территории, где США не обладают полным суверенитетом (тут мы готовы подтвердить права Кубы на владение заливом Гуантанамо), и не подпадают под юрисдикцию ни американского законодательства, ни американских судов. Эти 70 000 задержанных, содержащихся в настоящее время вне США, могут находиться в тюрьме без связи с внешним миром, пока ведется "глобальная война с терроризмом", которая, возможно, растянется на десятилетия.

Пожалуй, наиболее угнетающий аспект этой мрачной истории - явное презрение, с каким администрация Буша отвечает на критику. Частично это связано с тем, что сама критика стала столь редкой. За отдельными исключениями - особенно великолепен Сеймур Херш из "The New Yorker" - американская пресса опозорилась, не поняв угрозы, представляемой этой администрацией, и не пытаясь противостоять этой угрозе. Запуганные до степени молчаливого соглашательства, газеты и телевидение в США, не проводя тщательного исследования и не бросая вызова исполнительной власти, позволили ей игнорировать закон и нарушать права человека. Не желая дразнить сверхмогущественное правительство, журналисты, ведущие расследование, активно соучаствовали до иракской войны в распространении сообщений о наличии у Ирака оружия массового уничтожения. Ученые мужи и комментаторы призывали к войне и глумились - как продолжают глумиться и сейчас - над зарубежными критиками или отколовшимися союзниками. "Международная амнистия" и другие иностранные правозащитные группы выполняют теперь работу внутренних средств информации, ставших пассивными и сервильными.

Не столь удивительно тогда, что администрация и ее служащие с таким презрением обращаются с публикой (включая законодательный орган). На слушаниях сената в январе 2005 г. Альберто Гонсалес, еще до его назначения министром юстиции и генеральным прокурором США, подробно объяснял собравшимся сенаторам, что поскольку международная Конвенция против пыток подчиняется американскому законодательству, Четырнадцатая поправка к американской конституции применяется только к штатам, а не к федеральному правительству, а Пятая поправка не относится к иностранцам, задержанным за границей, Соединенные Штаты не имеют никаких юридических обязательств в части "жестокого, негуманного или унижающего обращения с иностранцами за границей". "Меньшие братья плодятся без Закона..."

В марте 2005 г. в документе об американской Национальной оборонной стратегии было открыто заявлено: "...нашей силе как государства-нации будут постоянно бросать вызов те, кто применяет стратегию слабых, использующих международные форумы, судебные процессы и терроризм". Это уже ясно показывает, кого и что мы расцениваем в качестве наших врагов. Все же госсекретарь Кондолиза Райс отметила в том же месяце, 14 марта 2005, что "слишком немногие... знают о том значении, которое мы придаем международным учреждениям и верховенству закона". Воистину так.

3.

Историки и ученые мужи, воодушевленные успехами американской империи, слишком быстро забыли: чтобы родилась империя, сначала должна умереть республика. В более длительной перспективе ни одна страна не может вести себя по-имперски - жестоко, высокомерно, попирая закон - за границей при сохранении республиканских ценностей дома. Ибо будет ошибкой предполагать, что одни лишь учреждения спасут республику от злоупотреблений властью, к которым неизбежно приводит империя. Создают и рушат республики не учреждения, а люди. И в Соединенных Штатах сегодня мужчины (и женщины), принадлежащие к политическому классу страны, потерпели неудачу. Конгресс кажется неспособным воспрепятствовать концентрации власти в исполнительной ветви; действительно, за немногими исключениями, он активно и даже с энтузиазмом способствовал этому процессу.

Немногим лучше судебная власть 14. "Лояльная оппозиция" в целом чересчур лояльна. Похоже, от Демократической партии действительно нечего ожидать. Ее лидеры, опасаясь, чтобы их не обвинили в нарушении консенсуса по вопросу о "порядке" и "безопасности", теперь стремятся подражать республиканцам и даже превзойти их в своих агрессивных установках. Сенатор Хилари Клинтон, вероятный кандидат партии на президентских выборах в 2008 г., недавно откровенно заискивала перед собравшимися членами Американо-израильского комитета по политической деятельности (AIPAC) 15.

На внешних границах американской империи, в Братиславе или Тбилиси, мечта о республиканской Америке все еще жива, она подобна слабеющему свету от далекой, умирающей звезды. Но даже там растут тени сомнения. "Международная амнистия" приводит несколько дел задержанных, которые "просто не могли поверить, что американцы способны так поступать". Это подлинные слова, сказанные мне албанским приятелем в Македонии, а македонские албанцы имеют серьезные основания причислять себя к лучшим друзьям и безусловным почитателям нашей страны. В Мадриде испанский дипломат весьма преклонного возраста, придерживающийся скорее консервативных взглядов, недавно выразился по этому поводу так:

"Мы выросли при Франко с мечтой об Америке. Та мечта давала нам мужество мечтать о лучшей Испании, а позднее и строить ее. Все мечты исчезают, но не все мечты должны превращаться в кошмар. Мы, испанцы, кое-что знаем о политических кошмарах. Что происходит с Америкой? Как Вы объясните Гуантанамо?" 16

У американцев есть трогательная вера в неуязвимость их республики. Большинству из них даже в голову не могло бы прийти, что их страна может попасть в лапы развращенной олигархии; что их политическая система, как выразился Эндрю Басевич, "коррумпирована до основания и функционирует вопреки духу подлинной демократии". Но ХХ столетие научило большинство других народов мира не быть слишком самоуверенными. И то, что видят иностранцы, глядя через океаны на сегодняшние США, далеко не обнадеживает.

Ибо в современной западной истории имеется прецедент для страны, чей лидер использует национальное унижение и страх, чтобы урезать общественные свободы; для правительства, которое делает непрекращающуюся войну инструментом государственной политики и устраивает пытки ее политических врагов; для правящего класса, который преследует порождающие раскол социальные цели под вывеской национальных "ценностей"; для культуры, которая утверждает свою уникальную судьбу и превосходство и поклоняется военному искусству; для политической системы, в которой господствующая партия манипулирует процедурными нормами и грозит изменить законодательство, чтобы развязать себе руки; где журналисты запуганы до того, что признаются в своих ошибках и под нажимом приносят публичное покаяние. Европейцы в особенности испытали на себе такой режим в недавнем прошлом, и у них есть для него название. И название это - не "демократия".

У тени, падающей на американскую республику, есть некий смысл: краткая эра согласованных международных вмешательств уже заканчивается. Это не имеет никакого отношения к противоречиям или парадоксам гуманитарных предприятий. Это последовательная дискредитация Соединенных Штатов. Американцам трудно понять, что многие люди в мире уже не видят в США силу добра. Страна делает неправильные вещи и имеет неправильных друзей. Во время "холодной войны" США на всякий случай также поддерживали множество сомнительных режимов. Но тогда в их выборе была известная логика: Вашингтон поддерживал антикоммунистических диктаторов, ведя антикоммунистическую "холодную войну": таков raison d'etat. Сегодня мы вступаем в союз с наиболее зверскими, терроризирующими весь мир тиранами в целях войны якобы против зверского терроризма и тирании. Мы торгуем подобием демократии с бронетранспортера, движущегося со скоростью пятьдесят миль в час, и называем это свободой. Это заходит уж слишком далеко. Мир теряет веру в Америку.

Это, как первым признал бы Дэвид Рифф, не хорошие новости. Ибо ядро неоконсервативных аргументов несет в себе фундаментальную истину: благосостояние Соединенных Штатов Америки обладает неоценимой важностью для здоровья всего мира. Если США будут выхолощены и превратятся в огромную военную оболочку без демократической души или сущности, ничего хорошего в этом не будет. Только США в состоянии обеспечивать тяжелую (зачастую вполне в буквальном смысле) гуманитарную помощь в мире. Мы уже видели, что бывает, когда Вашингтон просто еле волочит ноги, как это было в Руанде и как это происходит в Дарфуре сегодня. Если США перестанут доверять как силе добра, мир не остановится. Другие будут все еще протестовать и делать добрые дела в надежде на американскую поддержку. Но мир станет гораздо безопаснее для тиранов и проходимцев - как у них дома, так и за границей.

Ибо США не заслуживают сегодня доверия: их репутация и положение дошли до самой низкой точки в истории и не скоро улучшатся. И на горизонте нет никакой замены: европейцы не будут принимать вызов. Холодный душ недавних референдумов во Франции и Нидерландах по всей вероятности устранил на последующие годы Европейский Союз в качестве эффективного международного политического игрока. "Холодная война" действительно закончилась, но закончился и момент "пост-холодной войны" надежд. Международная анархия, так заботливо предотвращавшаяся двумя поколениями просвещенных американских государственных деятелей, вскоре может охватить нас снова. Президент Буш видит "свободу" на марше. Хотелось бы разделять его оптимизм. Я вижу, как восходит зловещая луна.

15 июня 2005 г.

Примечания

1 Tony Judt, "The Wrong War at the Wrong Time", The New York Times, October 20, 2002.

2 Последнюю сводку наших достижений в Ираке, см., например, Zvi Bar'el, "Why Isn't Iraq Getting on Its Feet?", Haaretz, June 3, 2005. Автор приходит к выводу, что "масштабов институциализированной коррупции под американским управлением, а теперь под управлением нового иракского правительства, мы, видимо, никогда не узнаем. Следователи не выезжают на место преступлений для тщательного изучения улик, потому что это сопряжено с риском для их жизни, а министры в новом иракском правительстве назначают близких друзей, чтобы быть спокойными за их верность".

3 Такова идея и книги The Dark Sides of Virtue: Reassessing International Humanitarianism (Princeton University Press, 2004) Дэвида Кеннеди (David Kennedy), международного адвоката в Гарварде. Кеннеди обвиняет международных гуманитарных деятелей - адвокатов, врачей, учреждения помощи, наблюдателей в ходе выборов, и т.п. - в фетишизации их собственных структур и практики. Они с большой легкостью склонны, как он полагает, идеализировать и "идолизировать" собственную работу, так что в итоге игнорируют или приуменьшают и зачастую негативные результаты своих усилий (собственными программами обеспечивая прикрытие для диктаторов и им подобным), и альтернативные, более радикальные решения и политику, находящиеся вне сферы их компетенции.

4 Kenneth Cain, "How Many More Must Die Before Kofi Quits?" The Observer (London), April 3, 2005. То, что ООН действительно капитулировала перед злом в Руанде не вызывает сомнений, см.: Romeo Dallaire, Shake Hands with the Devil: The Failure of Humanity in Rwanda (Carroll and Graf, 2004), и обзор Гая Лоусона (Guy Lawson) в The New York Review, May 26, 2005. Но Кофи Аннан и его коллеги в ООН ни в коем случае не являются единственными виновниками - более чем достаточная ответственность лежит и на Брюсселе, и на Париже, и на Вашингтоне.

5 Charles Krauthammer, "The Unipolar Moment", Foreign Affairs, Vol. 70, p. 25, цитируется в: Andrew Bacevich, The New American Militarism, p. 84.

6 Кое-что США могли бы обеспечить, если бы приняли рекомендации инспекторов ООН и разрешили продолжать инспекцию, но администрация Буша решительно воспротивилась этому.

7 См., например: Kennedy, The Dark Sides of Virtue, p. 258.

8 "Группа высокого уровня" вносит в список шесть групп угроз мировому сообществу, из которых "терроризм" представляет только одну. Остальные пять - это экономические и социальные угрозы (например, нищета и экологическая деградация); межгосударственные конфликты; внутренние конфликты (включая геноцид и другие преступления); распространение, потеря или использование ядерного, биологического и химического оружия; транснациональная организованная преступность.

9 Public Papers of the Presidents of the United States: Harry S. Truman, 1945 (US Government Printing Office, 1961), p. 141.

10 Мы находимся на Ближнем Востоке, предполагает он, почти по той же причине, по какой Уинстон Черчилль убеждал своих коллег утвердиться там сто лет назад, когда британский флот осуществил переход от кораблей с силовыми установками на угле к судам с двигателями на дизельном топливе. Winston S. Churchill, The World Crisis (1923), p. 136, цитируется Басевичем: The New American Militarism, p. 191.

11 Возможно, по этой причине Басевич решительно несправедлив к генералу Уэсли Кларку (Wesley Clark), обвиняя его за ведение войны (в Косове) и ее последствия, хотя его полномочия были весьма ограниченны. Другая точка зрения представлена в: David Halberstam, War in a Time of Peace: Bush, Clinton and the Generals (Scribner, 2001).

12 "Разросшиеся военные учреждения, - напомнил нации Джордж Вашингтон в своем прощальном обращении, - неблагоприятны для свободы... и их следует расценивать как особенно враждебные для республиканской свободы".

13 См.: Guantanamo and Beyond: The Continuing Pursuit of Unchecked Executive Power, p. 90.

14 В документах, приведенных в докладе "Международной амнистии", сообщается о многочисленных случаях, когда судьи, назначенные начиная с 2000 г., обычно выносили решения, оправдывающие обращение администрации с задержанными в ходе "войны против терроризма".

15 В своей речи 24 мая 2005 г., обращенной к членам AIPAC, Клинтон воспользовалась случаем, чтобы осудить Сирию, Иран, организации "Хамас", "Хесболла" и палестинские "террористические структуры", и с энтузиазмом приветствовал выбор темы ежегодной конференции организации: "Израиль. Американская ценность".

16 Беседа в Real Instituto Elcano, Мадрид, 14 октября 2004.

Перевод А.Б. Григорьева