И еще премия

И отчего я не стал репортером отдела светской хроники? Полагаю, специалист по описанию тусовок и вечеринок чувствовал бы себя на церемонии вручения "Русской премии", среди улыбающихся актрис и хмурых политтехнологов, более чем комфортно. Хотя, собственно говоря, и литературному обозревателю жаловаться грех: шашлыки трех сортов, закуски, пирожные отличные, фрукты (особенно дыня хороша оказалась), чай, кофе, соки, спиртное в ассортименте. Алия Судакова и Игорь Кириллов говорят с эстрады приятно-необязательный конферанс, ансамбль Дмитрия Покровского поет, Алексей Айги со своей группой играет. Лауреаты выходят один за другим на сцену, получают по шоколадному Пушкину и, чинно поблагодарив, удаляются. Пир духа, отдых души. А что столик, за которым мы было расселись, оказался зарезервирован для более почетных гостей, о чем организаторы не преминули нам сообщить, - так это в общем-то мелочи.

И только одна мысль портит все это великолепие: а о чем, собственно, вернувшись из "Президент-отеля" домой, писать в обещанном репортаже? Ну, допустим, перечислю я финалистов, ну, назову победителя, а что про них говорить? Тексты фигурантов никто, кроме ридеров и членов жюри, в глаза не видел, координаторы премии в переговоры с прессой не вступают - мол, выйдет книга победителя в питерской "Амфоре", тогда и насладитесь, а пока извините, коммерческая тайна, тиражированию не подлежит. Страхи эти, впрочем, оказались вполне беспочвенными - но об этом чуть ниже, а пока напомню вкратце содержание предыдущих серий.

"Русскую премию" учредили полгода назад Институт евразийских исследований и Кавказский институт демократии. Лауреатом мог стать любой русскоязычный автор из стран СНГ, написавший нечто прозаическое объемом не менее семи авторских листов. Прочие процедурные детали я в свое время довольно подробно излагал, поэтому ограничусь здесь несколькими сухими цифрами.

Итак, на конкурс поступило сто тринадцать произведений, из которых больше сотни были отсеяны на предварительном этапе ридерами, а из оставшихся двенадцати соорудили длинный список. К середине февраля из этих двенадцати на плаву осталось шесть, а "лонг" превратился в "шорт", включавший трех писателей из Казахстана и по одному из Армении, Беларуси и Узбекистана. Имена первых пяти литературной публике ничего не говорили, лишь Иван Глаголев засветился год назад в "Октябре" с маловыразительной наркоповестью "О любви к Чайковскому".

К счастью для литературных обозревателей, в итоге премия досталась тому единственному шортлистеру, тексты которого вполне доступны, - лауреатом стал Сергей Абдуллаев, пишущий под псевдонимом Сухбат Афлатуни (что, как сообщил собравшимся Игорь Кириллов, в переводе с узбекского означает "Диалоги Платона"). Награжденный "Ташкентский роман" был написан во время пребывания автора на стажировке в Иокогаме и появился минувшей осенью в "Дружбе народов".

Умеренно восточная, избыточно, до приторности, красивая, с непременным и необязательным буддизмом, вещь эта вполне заслужила все те упреки, которые адресовал ей сразу по выходе Андрей Немзер: и вычурности здесь хватает, и нарочитости, и мистика у Афлатуни от философского образования, а не от природной склонности к сверхчувственному восприятию. Да и вообще роман насквозь из книжек вычитан, сконструирован, пусть и довольно грамотно, хотя многофигурную композицию с бесконечными внутренними рифмами автору удается сшить только с помощью не слишком мотивированного сюра - явь-сны, сны-явь - и "живаговских" совпадений (вот и одного из героев зовут Борис Леонидович).

Впрочем, тот же Немзер упоминает о "жаляще трогательных" фрагментах, что тоже чистая правда. Добавим в актив еще пару смешных эпизодов, несколько удачных фраз: "Кот, однако, быстро освоился и стал отзываться на любые имена, особенно на те, которые сопровождались запахом мяса".

Что на выходе? А на выходе нормальный роман, которому могли дать какую угодно премию - Букера, Белкина (если бы сочли повестью), любую другую - или не дать никакой. Последнее, впрочем, маловероятно - премий много и становится все больше, скоро их число сравняется с числом романов, и каждому романисту хоть какая-то да достанется, а литобозреватель будет заедать необходимость все это читать шашлыками и дыней, и, в общем, настанет всем полное и окончательное счастье.

       
Print version Распечатать