Граф Дракула русского анархизма

А также Старый черт и другие инфернальные силы революции

Валерий Демин. Бакунин. - М.: Молодая гвардия, 2006, 350 с.

Современный отечественный историк Валерий Демин любит своего героя, одного из крупнейших теоретиков и практиков анархизма Михаила Бакунина (1814-1876). Исследователь старательно реконструирует жизнь Михаила Александровича, его детство, формирование мировоззрения, когда идеи славянского всеединства (панславизм) соединились с предельным западническим анархизмом, деятельность как политика и ученого, перманентные эмиграции и аресты, участие в мятежах. Правда любовь Демина к Бакунину довольно избирательна. Историк пользуется только опубликованными архивными и исследовательскими материалами и только на русском языке. Но все равно он Бакунина любит. Для него Бакунин - палладин свободы, несмотря на все свои ошибки и заблуждения. Он скорее жертва, чем палач. И действительно, Бакунин был жертвой. И правительства Императорской России, потребовавшего, чтобы "загулявший" в Европе студент Бакунин вернулся на родину, а после его отказа, лишившего будущего анархиста всех прав. И своих братьев-революционеров, когда в результате интриг со стороны альтернативных левых течений, как, например, Карл Маркс, до смерти боявшихся харизматического конкурента, Бакунин был изгнан из Первого интернационала. Да и конец анархиста достоин жалости. Философ умер изгнаником в больнице для бедных в Берне.

Но вместе с тем, при чтении книги складывается впечатление о том, что Михаил Александрович, был не только жертвой внешних темных сил, но и творцом не менее негативных явлений. И по степени владения искусством интриги "Великолепный Сатана", как его называли недруги марксисты, мало чем отличался от "Старого черта" (домашнее прозвище Маркса). Это на первый взгляд кажется, что они были противоположностями. С одной стороны Бакунин, участник многих мятежей, отказывающийся подписать прошение о помиловании, после утверждения смертного приговора властями Саксонии за участие в Дрезденском восстании 1849 года, бессеребренник, с другой - кабинетный интриган, проживающий состояние своего друга Энгельса.

Однако все не так просто. Да, Бакунин пулям особо не кланялся и из денег культа не делал. Но и жизнь свою он ценил очень высоко. Отказ подписать помилование был связан не с презрением к смерти, а с довольно простым вполне циничным расчетом. Ведь за террористическую деятельность многие европейские государства загодя записались в очередь по его душу (и в этом с Михаилом Бакуниным мог бы посоперничать разве что нацистский фельдмаршал Фердинанд Шернер, за желание иметь его буйную головушку в банке с формалином, боролась Бельгия, Советский Союз да и сама Германия). Поэтому Михаил Александрович прекрасно понимал, что с позиций международного права после суда должен быть передан другим странам, для утверждения приговоров за совершенные им в них преступные деяния. Так и случилось. Сначала из Саксонии он был передан властям Австрии, также приговорившим его к смертной казни, а затем этапировавшим Бакунина царскому правительству. И вот здесь, когда мыло душистое и веревка пушистая стали объективной реальностью, вся храбрость и достоинство Бакунина, проявленные им на предыдущих процессах, улетучились. Он пишет знаменитую "Исповедь", в которой кается за совершенные им деяния. Демин утверждает, что текст Бакунина был не чем иным, как удачной возможностью пропаганды собственных идей (правда перед кем? Императором? Министром внутренних дел?). Однако царь-добряк Николай I поверил в искренность Бакунина и отменил смертный приговор, а другой добряк Александр II заменил одиночное заключение в Шлиссельбургской крепости ссылкой в Сибирь, где Бакунину было позволено жениться и работать не только в губернской канцелярии, но и частных коммерческих компаниях. Бакунин по своему оценил монаршую милость. Забыв о покаянии он бежит за границу и продолжает заниматься террором. Отметим, что все русские анархисты, выпущенные из тюрем ВЧК под честное слово на похороны, скончавшегося в 1921 году другого крупного теоретика анархизма Петра Кропоткина, вернулись обратно, что, к сожалению, стоило многим из них жизни.

И еще один пример. Во время уже упоминавшегося Дрезденского восстания Бакунин предложил развесить на стенах цитадели и баррикадах ценнейшие экспонаты знаменитой галереи, дабы уменьшить плотность огня штурмующих. В случае повреждения или гибели картин "позор этого варварства падет" на правительственные войска, шокируя своих единоизуверцев логикой иезуита заявил он. Большая часть повстанцев отказалась принять это предложение. Равно как и взорвать аристократические кварталы Дрездена (аналог современного сити). В последнем случае история умалчивает, хотел ли Бакунин взорвать их вместе с обитателями, или только дома. Вообще, говоря о мятежах, в которых Бакунин участвовал или был современником, следует отметить, что нередко он довольно трезво оценивал их шансы на успех. Так, например, он не верил в успех Парижской коммунны, совпадая в данном случае с ее оценкой своего современника марксиста Франца Меринга: "глупее и бессмысленее ничего не было в мировой истории".

И во внешнем виде Бакунина была какая-то отрицательная раздвоенность. Современники утверждали, что этот революционер очень похож на собственного двоюрдного брата, одиозного реакционера, губернатора Польши Муравьева-Апостола (Муравьева-Вешателя). И еще одна черта. У человека всю жизнь позиционировавшего себя как демократа, были "неумелые аристократические руки". И если по поводу Муравьева-Апостола Бакунин действительно комплексовал, регулярно посылая ему проклятия с трибун различных митингов, то свою неприспособленность в быту не пытался исправить. Последнее было, мягко говоря, не вежливо, так как она усугублялась подчеркнутой асоциальностью Бакунина. Михаил Александрович не очень рефлексировал по поводу собственного внешнего вида. Неделями не мылся и ходил в не очень новой (и не очень чистой) одежде.

Хотя двойственность и Бакунина-политика, и Бакунина-человека вполне логична и вытекает из доктрины анархизма. Особенность любых левых крайних течений была тонко подмечена Достоевским в "Бесах". Там революционеры исходят из абсолютный свободы и заканчивают абсолютным рабством ради своей цели (то ли "хрустальной мечты", то ли "хрустальной ночи"), они готовы "срезать сто миллионов голов". Некое презрение к конкретным людям при любви к абстрактному человечеству. Так и Бакунин. Если его интересовал какой-нибудь человек, то он заискивал перед ним, пускал в ход все свое огромное обаяние. Но если человек был ему не нужен, то отношение к нему было в лучшем случае прохладное.

Впрочем, сей "Великолепный Сатана" не самый отпетый экспонат политического серпентария того времени. Ведь отшатнулся же Бакунин от Нечаева, с его "Катехизисом революционера". Хотя, думается, это было во многом (хотя и не полностью) продолжение его собственных идей.

Такой вот странный человек. Или страшный. Да и был ли вообще человеком - Михаил Бакунин. Особенно если учитывать, что его предки выходцы из Трансильвании?

       
Print version Распечатать